Виталий Заяц - Планета супербарона Кетсинга [litres]

Только здесь, на чужой планете, Вок сообразил – не могло быть такого. Нет, и чертежи, конечно, отец приносил, и цветные карандаши мама держала. Но вот раскрасками он интересовался в возрасте пяти-шестилетнем. А отец учился в университете позже, когда школа уже шла вовсю, когда дзюдо занимался, когда руку сломал. Наверное, не студенческие это были работы, не собственные отцовские задания по черчению, а макулатура, выброшенная с авиационного завода, настоящие чертежи, по которым когда-то в древности строили самолеты. Просто Вокова детская память сложила вместе совершенно разные вещи – огромные, А1, листы ватмана и учебу отца.

Спрут сказал – подробности при встрече. Ладно, при встрече. Вок наблюдал за ранеными еще несколько дней, прохаживался с видом забредшего в палату главврача, отдавал распоряжения дворецкому и иногда напрямую кухарке. Наконец убедился, что больные не загибаются, да и отправился в путь, наняв подобающую свиту – Редвик и подсказал, как организоваться. Вок даже удивился: оказывается, не во всем здешний мир отсталый. Такой вот интересный сервис для благородных господ имелся – не обязательно все покупать, слуг подыскивать, для путешествий в аренду что угодно сдается: и конь, и свита, даже латы с вооружением. Впрочем, от лат Вок отказался, их и оружия в изначально доставленном багаже нашлось достаточно. К тому же осьминог ухитрился сделать клинки по руке своего шпиона, они сразу чувствовались родными, привычными.

Свита состояла из четверых солдат, один из которых считал себя старшим – не ясно, по должности или из-за возраста и размеров красного носа. Его Вок окрестил в уме «товарищем фельдфебелем». Тот не подвел, вел себя именно так, как подобает младшему командиру в комедии на армейские темы, – надувал щеки и отлынивал от любой трудовой деятельности.

Граф де ла Коста покачивался в седле, двигался без спешки. Со спешкой и не смог бы – верховой спорт для него являлся областью загадочной. Лошадь внизу, человек сверху, вот и славно, а усугублять не стоит. Один из солдат вел животное под уздцы, что тоже наездника очень устраивало. Двое других несли небольшую поклажу, а товарищ фельдфебель маршировал налегке немного впереди, в авангарде.

Пейзаж состоял из известного Воку колючего кустарника и маленьких неровных полей, на которых что-то колосилось. Над сельхозугодьями изредка пролетали птичьи эскадрильи, ныряли вниз, в желто-зеленую гущу, взмывали и уносились к следующему полю. То ли уничтожали урожай, то ли защищали его от вредителей. Деревень не попадалось, видимо, люди предпочитали обитать в менее доступных для кого попало местах. Ну да, какие же деревни, если нет деревьев? Деревни – это в лесу, а без него, наверное, просто дома… Или они избами здесь называются?.. Прячутся в кустах, как те рыбацкие хижины, в которых пришлось гостить после кораблекрушения.

Приключения начались на чуде местной техники – пароме. Еще входя на него, Вок невольно положил ладонь на эфес – вспомнилась дурацкая стычка на этом самом месте, на этих самых сходнях. Однако погрузка прошла в штатном порядке до самого момента, когда один из перевозчиков замахал длинной палкой с хвостом из привязанных тряпок – подал на другой берег сигнал запускать машинерию.

Тут кто-то вскрикнул, переправлявшиеся заволновались. Вок обернулся и увидел надвигавшуюся с севера стену. Волна? Здесь, на реке? Потянуло холодом, над водой закрутились смерчики. Срывали верхушки неизвестно откуда взявшихся бурунов, собирались в смерчи побольше.

– Назад! – раздалось несколько нестройных голосов.

Лицо стоявшего рядом с графом капитана показывало – тому тоже очень хотелось назад. Но груз на другой стороне уже ехал вниз по склону горы, и остановить его было невозможно. Несколько человек прыгнули за борт, поплыли к совсем близкому берегу, но большинство вцепилось кто во что сумел. Чернота надвинулась – не волна, буря, сплошная стена крутящегося воздуха, наполненного брызгами, песком, всем подвернувшимся стихии мусором. Хорошо было оказавшимся на нижних палубах, с верхних точно унесет. Вок схватился за плетеное кресло, но оно тут же начало рваться из рук. Бревно, к которому крепился тянущий паром канат, оказалось опорой надежнее. Уж бревно не переломится и не улетит – привязано. На борт надавил ветер, ниже надавила гонимая ветром вода, судно накренилось. Плохо оказавшимся на нижних палубах – сейчас не затопит, так пойдут ко дну вместе с посудиной, сверху-то есть шанс поплавать чуть-чуть.

Канат дрожал, судно, привязанное за два конца, парусило, вода, пока только изредка, перекатывалась через настил. В голове мелькнуло – кто же ставит корабль бортом к волне!

– Капита-ан! – заорал Вок и ткнул кулаком в канатное бревно. – Отвязывай!

Глупость, кто сможет отвязать веревку в человека толщиной! Натянутую! Вок выгнулся и пнул судоводителя. Тот почувствовал, на момент обернулся. А-а, пользы от него! Капитанская физиономия белизной соперничала с его же капитанскими закатившимися глазами. Вок обхватил бревно ногами и левой рукой. Правой вытащил меч, начал рубить канат. Поймал взгляд капитана еще раз – тот смотрел с ужасом, пытался подобраться, наверняка чтобы отобрать оружие у свихнувшегося от страха графа. Но не мог. Ветер, вода – все давило на его широкую фигуру, не давая ослабить хватку даже одной руке.

Перерубить мечом канат такой толщины? Пробуем, не получается. Зато понадкусываем. Где тонко, там и рвется. Где достаточно тонко. Волны накатывали, Вок рубил и рубил, колотил клинком инопланетной работы по свитым в косы местными волокнам. Нет, бороться с главным канатом бесполезно! Но он ведь привязан, принайтован веревкой потоньше. Ее, ее надо рубить! Получилось, вязка ослабла и начала медленно распускаться, буря усилилась, и веревка поползла извивающейся змеей, соскользнула, исчезла. Паром рванулся, прыгнул. Показалось, по палубе ударили огромным молотом. Вок удержался, непонятно как, но удержался! Освободившись с одной стороны, корабль встал вдоль течения, теперь привязанный к натянутому поперек реки канату одним только носом. Ура! Выжили! Спаслись! Те, кто спасся. Те, кто не захлебнулся, кого не унесло потоком воды, кого не раздавили плохо закрепленные телеги.

Вок попытался вздохнуть с облегчением, но глотнул летящей пены, закашлялся. Все равно теперь нормально, парусность меньше раз в пять, если раньше не утопило, теперь продержимся. А вот черта с два! Буря нарастала, и определенно больше, чем в те же раз пять. Нос начал зарываться в воду, заставляя весь неуклюжий корабль подпрыгивать, как поплавок у рыболова.

«Сейчас напор превысит плавучесть и…» – Додумать Вок не успел, треск, хлопок, будто пушечный залп, перекрыл все звуки. Лопнул основной канат, паром дернулся и ринулся вниз по течению. Но к одному берегу – дальнему – он все еще был привязан. Мотаясь и чуть не переворачиваясь, посудина волшебным образом миновала несколько торчавших из воды скал, пляшущим маятником описала широкую дугу, с размаху выскочила на песок. Вока сорвало с палубы и кинуло на заросшие кустами камни, кому-то повезло меньше – упал туда, где кустов на камнях не росло.