Борис Батыршин - Чужая сила [СИ litres]

Остаток обеда прошёл в ничего не значащей болтовне – по большей части, о красотах при-экваториального океана и диковинах Летучего острова. Покончив со второй переменой десерта и портвейном, мужчины, встав из-за стола, удалились в курительную комнату – фон Арним подхватил своего прусского коллегу под локоток и принялся расписывать достоинства коллекции сигар кронпринца; тот в ответ не уставал удивляться тому, что на воздушном корабле вообще можно курить. Алекс же несмело приблизился к Елене. Девушка никуда не уходила, явно ожидая продолжения.

– Здесь немного душно. – заявила она. Может, прогуляемся по палубе, а лучше – спустимся вниз? Я хочу получше рассмотреть этот милый островок, а отсюда, сверху, почти ничего не видно. Только сначала мне надо зайти в свою каюту, переодеться. Знали бы вы, как мне надоели все эти оборки!

И решительно продела руку в кружевной перчатке под локоть юноши.

Северный Тропик. Летучий остров

Ремер наклонился и подцепил клешнями-захватами мех-анцуга ферменную балку. Фельтке посторонился – длиной балка была не меньше десяти метров.

Из трубы, венчающей медный ящик за спиной зауряд-прапорщика, повалил чёрный, воняющий нефтью дым. Мех-анцуг, напяленный на Ремера словно нелепая карнавальная пародия на рыцарский доспех, разогнулся, скрипя суставами и механически переставляя забранные в решётчатые стальные трубы ноги, пошагал к недостроенным аппарелям. При каждом шаге из суставов вырывались тонкие струйки пара. Фельтке поспешил за ним, обуреваемый дурными предчувствиями – рубчатые ступни механического костюма глубоко уходили в ненадёжную почвы Летучего острова, от чего Ремер опасно раскачивался на ходу.

«Надо бы ему к ступням приспособить что-нибудь вроде снегоступов. – прикидывал Фельтке, шагая вслед за паровым уродцем. Он видел такие приспособления ещё до войны, когда ему довелось поохотиться зимой в предгорьях австрийских Альп. – Да вот хоть отрезать пару кусков от алюминиевого настила – вполне пойдёт, и железные подошвы не будут проваливаться в коварную путаницу корней…»

Ремер сумел обойтись без усовершенствований, задуманных стармехом. Он аккуратно опустил свою ношу на кучу таких же балок и повернулся к стармеху. Клешни-захваты он при этом развёл в стороны, отчего вся фигура приобрела несколько эпические очертания – эдакий паровой пророк с железными дланями, вещающий перед паствой.

– Камрад, помоги-ка расстегнуть ремни. – попросил зауряд-прапорщик. – Спина чешется, мочи нет. И покурить не мешает – уже два часа из этого чучела не вылезаю, нет больше моего терпения.

Спустя несколько минут они сидели, привалившись спинами к штабелю алюминиевых балок, и неспешно потягивали дешёвые сигары, извлечённые из кармана стармеха. В нескольких шагах исходил жаром остывающий мех-анцуг.

– А толковая у вас техника. – лениво заметил Фельтке. – навесить бы на такой агрегат пару машингеверов с огнемётом, грудь прикрыть броневой пластиной – и никаких танков не надо! Любую колючку на раз прорвёт, даже под обстрелом.

Он уже успел рассказать новому приятелю про ужасы окопной войны на западном Фронте.

– У армейцев есть боевые шагоходы. – отозвался Ремер, пуская вверх колечки голубоватого ароматного дыма. – Правда, их не очень любят – неуклюжи и медлительны. А вот как погрузчики, или, скажем, на стройке – самое то. А вот ваше оружие – это да! Нам бы такое.

Фельтке приподнялся и завозился в заднем кармане. Открыл ладонь – на свет появился маленький плоский «Браунинг» – жилетная модель 1906-го года с кургузым стволом и короткой рукояткой.

– Вот, держи, камрад. – он протянул пистолет Ремеру. – Игрушка, конечно, но бой у него очень даже ничего. Потом напомнишь – добавлю ещё коробку патронов, они у меня в казарме.

И махнул головой, указывая на пристроенный к гондоле плетёный то ли навес, то ли хижину, служившую пристанищем команды цеппелина.

– Ну, камрад. просто слов нет! Век буду помнить. – Ремер тетёшкал смертоносную железяку, как ребёнок, получивших от Санта-Клауса долгожданную неваляшку. Видно было, что ему не терпится разобрать подарок по винтику. После чего – снова собрать и вволю пострелять, изведя при этом не меньше половины обещанных патронов. Стармех хотел, было, продемонстрировать всю нехитрую процедуру разборки, но тут зауряд-прапорщик словно опомнился – пошарил на поясе и протянул стармеху короткий, сильно изогнутый нож.

Фельтке принял подарок. Лезвие было удивительным – яркоголубого цвета, и как будто бы даже полупрозрачное.

– Инрийское вулканическое стекло! – похвастал зауряд-прапорщик. Точить такой клинок не нужно, сломать – тоже почти невозможно. Можешь вставить лезвие в щель и ударить по рукояти кувалдой – ему ничего не сделается. Только не вздумай пробовать остроту рукой, – добавил он, увидав, что собеседник тянется к кромке лезвия. – Вмиг без пальца останешься!

Позади штабеля скрипнуло, застучало. Фельтке обернулся – площадка подъёмника, лежавшая на грунте, медленно плыла вверх, к люку в корпусе «Кримхильды». Он пригляделся – вроде бы, на платформе двое человек.

– Это кому же туда понадобилось?

– А чёрт его знает. – безмятежно ответил Ремер. – Он уже успел отсоединить затворную раму, возвратную пружину, направляющий стержень, и теперь возился, пытаясь провернуть ствол в пазах затвора. – Поднимаются – значит, надо им, а чужих тут нет. Ты мне вот что лучше скажи, камрад.

Он сделал драматическую паузу.

– В вашей столице. как она называется, Берлин?

Стармех кивнул. На собеседника он глядел с таким выражением, словно ожидал от того подвоха.

– …в этом вашем Берлине нашего брата унтера в борделях обслуживают, или одних только господ офицеров?

Если бы в шалаше, играющем роль казармы, были бы оконные стёкла – они задребезжали бы от оглушительного, в две лужёные армейские глотки, хохота.

Северный Тропик. Экспедиционное судно «Кримхильда»

Платформа медленно ползла вверх. Уилбур не отрывал взгляда от квадратной дыры в брюхе корабля – до неё двенадцать футов. десять. восемь.

Сейчас вахтенный матрос, дежурящий на приёмной площадке – кажется, во флоте это называется «фалрепный»? – заглянет в люк и увидит незваных гостей.

– Присядь! – прошипела Л'Тисс и сильно дёрнула его за руку. Не ожидавший этого пилот послушно опустился на колено. Инри поставила ногу на плечо и легко, словно пушинка, вспорхнула к краю площадки. Короткий вскрик, мягкий удар – и на лицо, за ворот Уилбуру полилась сверху горячая кровь. Лейтенант отшатнулся, упёршись спиной в ограждение, но платформа уже доползла до верха.

Матрос – он действительно был на площадке, – лежал навзничь. Лицо искажено предсмертной судорогой; под подбородком – длинный, от уха до уха, ярко-алый разрез. Тело ещё подёргивается, не желая смириться с тем, что жизнь уже вытекла из него, образовав большую красную лужу.