Владимир Тимофеев - Три кварка 3 (1982-2012). Конфайнмент

— У вас на жребии двое, а у нас трое. Нам это невыгодно.

— Ну, тогда…

— А давайте сделаем так, — прервал я их спор, подойдя к столу.

Шесть пар глаз уставились на меня. Света и Аурелия в дискуссию не вступали, но по всему было видно, что им интересно.

Я не спеша выставил пирамиду, а затем убрал из неё задний ряд и положил эти пять шаров на полку соперников.

— Пусть у вас будет фора — плюс пять. И разбой будет тоже ваш. И ещё, — я посмотрел на девушек. — Проигравшие покупают коньяк. Победители покупают вино для дам. О’кей?

— Ой! Мы согласны! — тут же захлопали в ладоши представительницы прекрасного пола.

Да, с моей стороны, это был не просто хитрый ход — это был ход беспроигрышный…

Всего через пять минут, после очередных «восьми с кия», мы уже все вместе сидели в буфете за столиком, пили вино и коньяк, закусывали их бутербродами и делились впечатлениями от дискотеки, бильярда, да и вообще — от жизни…

— Мальчики! А пойдёмте ещё потанцуем! — предложила Светлана, когда всё на столе было выпито и съедено.

Предложение пришлось ко двору.

Мы выбрались из-за столика и всей «толпой» двинулись к залу, откуда гремела музыка.

В голове у меня шумело, выпитый алкоголь растекался по жилам и настраивал на фривольный лад.

— Девчонки! А хотите, я покажу классный танец? Вы такой ещё никогда не видели.

— Конечно, хотим!

— Отлично! Тогда только место расчистим и… будем шаффлить по-чёрному!..

Суббота. 20 ноября 1982 г.

Похмелье меня сегодня не мучило. А вот угрызения совести — да. Зачем, спрашивается, опять полез на рожон? Ну, ладно бильярд, с ним ещё можно смириться, но — дискотека! Решил ведь — нечего изображать из себя супермена, и вот — на тебе! Там под конец такое началось, что хоть стой, хоть падай. После того как зажёг не по-детски внизу, меня тупо вытолкали на сцену, а потом, почти как в «Кавказской пленнице», весь зал повторял за мной те самые классические «давим один окурок носком правой ноги… второй окурок носком левой ноги… теперь оба окурка вместе…»

Нет, успех, конечно, был оглушительный. Парни свистели и улюлюкали, девчонки визжали, а когда танцы закончились, меня, будто рок-звезду, вынесли на улицу на руках, по ходу опрокинув с десяток столов, уронив шкаф с реквизитом, снеся гардеробную перегородку и выломав запертую половинку входной двери. По слухам, пришлось даже милицию вызывать, но, слава богу, и мне, и Жоре с Захаром удалось смыться оттуда ещё до приезда «чёрного воронка». Вот если бы нас вчера загребли, боюсь, простым административным штрафом я б не отделался. Наверняка, сразу бы выяснили, кто я «на самом деле», и отправили бы под конвоем в СИЗО с клеймом склонного к побегу рецидивиста-антисоветчика.

Короче, из всего, что вчера случилось, вывод такой: пить — вредно! А попаданцу — пить вредно вдвойне! Спалишься, и не заметишь.

Хорошо хоть, работать сегодня не надо, сегодня у меня выходной. А вот у Захара нет. Он вышел на линию, как полагается, в восемь ноль-ноль. Правда, не на вагонные или путевые дела, а на дежурство в компрессорной, где самое трудное — это не сдохнуть от скуки. Отлучаться из помещения хотя и можно, но не дольше, чем на пятнадцать минут. Кто-то обязательно должен следить за манометрами и прочей фигней из контрольных панелей и лампочек. В десять я его на полчаса подменил, у приятеля жутко горели трубы, и он бегал опохмеляться в табельную. Вернулся Захар довольный и даже не особо заметно, что выпивший — за метр не почувствуешь.

— Всё нормально, Андрюх, — заявил он с порога. — Вчерашний бардак замяли, но пообещали, что если ещё хоть раз, то — ух! Выговор с занесением будет для нас самое лёгкое.

— Хотелось бы верить, — проворчал я исключительно для проформы, а на душе вдруг стало легко-легко, прямо как в детстве.

Нашкодил — тебя пожурили. Напакостил заново — поставили в угол. Решил, что умнее других, и продолжил шалить — отхлестали ремнём по полной программе.

Хорошо это или плохо? Не знаю.

В своё время все кому не лень принялись называть такое явление советским патернализмом.

Стоило ли изничтожать его навсегда? Не уверен.

Когда был ребёнком, не думал о подобных материях из-за возраста. Когда чуть подрос, мысли переключились на более «важные» для всякого молодого человека дела: девушек, мечты о великих свершениях, желание объять необъятное и совершить невозможное. А потом наступил 92-й, и задумываться о таких вещах стало просто бессмысленно. Забота государства о своих гражданах осталась лишь на бумаге, да и то — с высоких трибун регулярно вещали: забудьте о рабском прошлом, теперь каждый свободен и волен делать всё, что захочет, а кто не вписался в рынок, виноват сам, туда ему и дорога, в реальной жизни выживают сильнейшие.

Тогда я это понял умом, а сейчас — эмоциями.

Простые советские люди воспринимали своё государство не как аппарат насилия, а как главу большого семейства, взявшего на себя всю ответственность за выбор пути, за решение многих внутренних и внешних проблем, за поощрение работящих и наказание нерадивых, защиту от тех, кто зарится на чужое добро и жаждет подмять под себя остальных.

Твёрдая уверенность в завтрашнем дне, я думаю, вытекала как раз из этого. Из чёткого понимания, что за спиной у тебя вся мощь социально ориентированной сверхдержавы.

Увы, победившему в 90-х капитализму удалось выгодно продать обществу один из главнейших своих недостатков — необходимость постоянной борьбы за свои права. «Если вы не будете решать сами, решат за вас», — лукаво намекали нам из чиновничьих кабинетов демократические правители. И были целиком правы: при их жадной власти доверять посторонним собственную судьбу — действительно верх беспечности.

Другое дело — сейчас. Сегодня, в «застойном» 82-м никто не видит ничего страшного в том, чтобы многие социальные решения принимал за него кто-то другой. Когда в обществе правит принцип «человек человеку — друг, товарищ и брат», нет опасности, что, например, тот же начальник дистанции украдёт ваши кровные и купит себе виллу на берегу моря или откроет немаленький счёт в офшоре. Никому и в голову не приходит везде и во всём искать жульничество и обман, как это будет происходить, когда советская система окажется уничтожена и к власти в стране придут свободолюбивые демократы с долларовым блеском в глазах.

Ведь первое, что они начнут делать — это призывать всех считать прогрессивной систему, в которой приходится неустанно отстаивать свои права, то и дело оглядываясь на оскаленные зубы, что то с одной, то с другой стороны целятся вцепиться вам в горло.

Но разве не прогрессивен был в таком случае прежний строй, который избавлял человека от этого постоянного страха и от неразрывно связанного с ним комплекса забот и проблем? Неужели люди всегда стремились «полностью контролировать» любую из сфер жизни и не пытались автоматизировать рутинные операции? Ведь не будет же кто-то всерьёз утверждать, что центральное отопление хуже печного, а туалет типа «сортир» удобнее современной канализации, потому что в ней, видите ли, нет возможности самостоятельно контролировать все процессы.