Иван Оченков - Путь в Туркестан [litres]

– Хм…

– Вы все ещё не верите?

– Как вам сказать, ваше сиятельство. Один случай – случай, два уже интересно, а вот три – система. С вами за достаточно короткий промежуток времени случилось три капец каких… я имею в виду очень странных происшествия. Либо вам хронически не везёт, либо кто-то очень хочет побывать на ваших похоронах.

– Я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Всё зависит от того, на какую помощь вы рассчитываете.

– Но… я хотела бы, чтобы вы охраняли меня в дороге.

– И только?

– Ну, и чтобы защитили в случае необходимости. Я все-таки всего лишь слабая женщина.

– На это вы можете рассчитывать в любом случае. Но позвольте вас кое о чем спросить.

– Да, конечно.

– Почему вы обратились именно ко мне?

– Это вышло немного случайно. Перед отъездом я встречалась с вашей тетушкой. Услышав, что я тоже отправляюсь в экспедицию, она рекомендовала мне в случае надобности обращаться к вам, характеризуя как человека надежного и решительного. Узнав, что мы с вами путешествуем на одном поезде, я подумала, что это судьба. А когда увидела, как вы и ваш слуга бросились разгребать завалы, стараясь спасти несчастных… я поняла, если кто и может помочь мне, так только вы!

– Понятно, а вы случайно не знаете, кто может желать вам зла?

– Боюсь, что нет. У моего отца много противников и завистников, но кто из них мог бы решиться на подобное, я не могу даже представить.

– Это осложняет дело.

– Так вы возьметесь?

– При одном условии.

– Я заранее на все согласна…

– Не торопитесь. Если вы хотите, чтобы я охранял вас и мадемуазель Штиглиц, вам придется выполнять все мои требования. Только в этом случае можно рассчитывать на успех.

– Вы, кажется, не совсем уверены в своих силах?

– Увы, сударыня. Нападающий всегда имеет преимущество первого удара. Однако следование совсем не сложным правилам может очень сильно осложнить ему задачу, и тогда он сделает ошибку.

– И что же?

– Ничего. Если я буду рядом, эта ошибка станет для него последней.

– Что же, – задумалась Милютина. – Я понимаю ваши резоны и полностью с ними согласна. Я твердо обещаю, что и я, и все мои спутницы будут выполнять все ваши указания. Этого довольно?

– В общем, да. Осталось решить один вопрос.

– И какой же?

– Денежный, Елизавета Дмитриевна. Охрана – дело не из дешевых. Нам с Фёдором потребуется все время быть рядом с вами. Могут потребоваться дополнительные траты, которые я просто не могу себе позволить. Уж извините.

– Понимаю, – кивнула графиня. – Разумеется, все необходимые расходы по организации путешествия я возьму на себя.

– Отлично. Тогда до завтра.

– Вы уже уходите?

– Увы, да. Нужно кое-что подготовить. Передайте мадемуазель Штиглиц мои извинения.

– Хорошо. Кстати, вы давно её знаете?

– Совсем не знаю. То есть я видел её пару раз в доме отца и всё.

– И что вы о ней думаете?

– Честно?

– Разумеется!

– Я думаю, что ей совсем не нужно становиться сестрой милосердия и отправляться к черту на рога.

– Неожиданное умозаключение. И отчего же вы так думаете?

– Я был на войне и видел там много такого, что хотел бы забыть. Но я хотя бы воевал. По мне стреляли, я стрелял в ответ. Терял товарищей, был ранен, но и побеждал. А что увидит на войне эта славная девушка, кроме госпиталя, переполненного ранеными и больными? Грязь, кровь, гной, стоны умирающих… зачем ей это?

– Вы отрицаете сострадание к ближнему? Порыв к милосердию? Желание быть полезной?

– Я отрицаю глупость. Ни черта из того, что вы сказали, она не испытает, а вот все, что перечислил я, хлебнет полной меркой. И зачем? На дворе вроде бы не сорок первый…

– Что?

– Э… – чертыхнулся про себя Дмитрий, – я имел в виду, что если бы сейчас стоял враг под Москвой, то это было бы правильно. Мужчины идут в бой, а женщины перевязывают их раны.

– Странно, но я в некотором роде согласна с вами. Возможно, я ошибаюсь, но Люсии ещё рано узнать эту сторону жизни. Всего доброго, господин Будищев.

– До свидания, Елизавета Дмитриевна.

Вскоре после ухода Будищева разошлись и остальные гости. Едва проводив их, засобирался спать и старый генерал.

– Покойной ночи, – пожелал он своим гостьям и, поцеловав на прощанье обеих в лоб, поковылял в свою спальню.

– Вечер был недурен, но я ужасно устала, – вздохнула Милютина. – А ты, Люси?

– Да, – согласилась девушка. – Наши попутчики были сегодня немного назойливы.

– Пожалуй. Хотя Будищев, кажется, совсем не заслужил твоего упрека, не находишь?

– Он просто грубиян! – поджала губы мадемуазель фон Штиглиц. – Даже ушел не попрощавшись.

– Это тебя так огорчило?

– Вот ещё! Просто мне показалось это невежливым. Да и вообще, он вел себя как неотесанный чурбан!

– Я совсем забыла, он просил извиниться перед тобой.

– Как-нибудь обойдусь и без его извинений.

– Как знаешь.

– Ах, скорее бы уже продолжить путь и добраться до места.

– Ты так торопишься?

– Просто хочется уже какой-то определенности.

– Понимаю. Но, прости меня, Люси, я просто должна спросить у тебя одну вещь.

– Слушаю.

– Ты подумала над тем, что я говорила?

– Да. Я твердо решила продолжать путь, невзирая ни на какие опасности!

– Это делает тебе честь, но откуда такая решительность? Ты так юна и красива, но вместо того, чтобы блистать на балах, собираешься добровольно заточить себя в военном госпитале. Прилично ли это?

– Что же неприличного в желании помогать ближним?

– Увы, моя девочка, твой благородный порыв могут дурно истолковать в свете.

– Но ведь вы тоже едете в экспедицию?

– Это совсем другое дело! Я уже немолода и не так хороша собой…

– Вот уж неправда! – горячо возразила девушка. – Вы – умная, добрая, и при этом очень красивая!

– Мы говорим не обо мне, – мягко улыбнулась графиня. – В любом случае моей репутации ничего не угрожает. Что же до тебя, то многие в свете уверены, что ты оставила Петербург, чтобы последовать за возлюбленным.

– Какой вздор! – фыркнула Люсия. – Только этого мне и не хватало!

– И тем не менее так многие думают.

– Мне нет дела до петербургских сплетников и их пошлых домыслов!

– А как же тот молодой офицер, что часто бывал у вас?

– Папенька давно отказал ему от дома, чему я была только рада. По крайней мере, отец хоть что-то сделал для меня.

– Ты несправедлива к своему родителю.

– Вовсе нет. Вы не представляете, как я счастлива оттого, что наконец вырвалась из нашего «семейного гнезда», – с нескрываемой горечью заявила девушка. – С тех пор, как Людвига перевели, я просто задыхалась в нем. Лучше уж пески и жара Средней Азии, чем это затхлое болото!

– Так это твое единственное желание?