Евгений Никитин - В тени экватора [litres]

– Я здесь! – вышел из кустов переводчик, приняв свой прежний вид.

Вот сейчас он воочию разглядел Нгване, все же прибор ночного видения не дал детального представления о враге. Здоровый, двухметровый детина, черный как смоль, с бритым наголо черепом и лицом, с массивным подбородком и толстыми губами, внушал уважение. Толстые, как тумбы, ноги и мощные руки с пудовыми кулаками стянуты прочным капроном. И связанный, негр вызывал опасность.

– Что, не нравлюсь? – ухмыльнулся вождь лонгов. В его глазах переводчик не увидел страха, наоборот, они излучали силу и мощь. Путы на конечностях Нгване не превратили его в пленника.

– А ты что, девушка, чтоб нравиться? – в упор сверху вниз посмотрел на него Михаил.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся главарь бандитов, выдержав тяжелый взгляд переводчика.

«Странно, а на вид ему больше тридцати лет и не дашь, – подумал Кремнев. – Ни одной морщинки на лице, мышцы вон как под камуфляжем перекатываются, того гляди, форма лопнет. А он говорил, что у него дети взрослые, в Сорбонне учатся. Во сколько же он их заделал? Или негры все так хорошо выглядят?» Но закончить мысль ему не дали беспорядочные выстрелы, раздавшиеся совсем рядом.

– Нгване! Бах-бах! Атаки, Нгване! Бах! – рыскали в поисках вожака его подчиненные.

– Началось! Сиди и не рыпайся! – предупредил негра Михаил, прячась за дерево.

И как раз вовремя. Несколько пуль с противным визгом вонзились в древесину возле самого носа, отколов приличную щепку. Тра-та-та-та! Инстинктивно лейтенант вскинул автомат и, не целясь, послал в ответ длинную очередь. После совершил бросок в сторону, одновременно кинув туда же одну за другой две ручные гранаты.

Два взрыва слились в один и с противным шмяканьем раскидали вверх части чьих-то тел, раздались истошные крики и протяжные стоны обреченных. Не успел Михаил после броска выпрямить спину, как град пуль со всех сторон посыпался на него, как из рога изобилия. Штук десять скользнули по разным частям тела, порвав обмундирование, впрочем не причинив абсолютно никакого урона для переводчика.

Пришлось принять бой. В таких условиях начинать мирные переговоры, кажется, глупо. Кремнев бросился в атаку. Где огнем из автомата, где гранатами Михаил стремительно подавлял очаги сопротивления. Через полчаса десятки убитых и раненых негров вперемежку между собой застлали всю свободную от деревьев округу.

Бойня вышла жуткая – повсюду валялись тела поверженных врагов с ужасными огнестрельными ранами. Кто-то еще корчился в предсмертных судорогах, истекая теплой, липкой кровью. Кто-то пытался слабеющими руками, если они сохранились, вправить на место выпавшие из развороченного взрывом живота дымящиеся теплые внутренности. Кто-то навсегда покинул этот бренный мир и смотрел в небо холодными, незрячими глазами. Лейтенант и сам содрогнулся от содеянного. Перебор вышел, однако!

Лонги сами выкинули белый флаг. Привязали к сучковатой палке чью-то белую разорванную, обагренную алой кровью майку и принялись с остервенением махать ей из покореженных взрывами кустов.

– Не стреляйте! Сдаемся! – послышался из кустов чей-то испуганный голос на приличном французском языке.

«Брюссельский акцент, однако! – машинально отметил про себя Кремнев. – Кто это там такой компетентный? Что ни бандит, так полиглот! И этот, похоже, в университете обучался, чудно!»

– Просим вас, не надо больше никаких гранат бросать! У нас и так очень много раненых! – продолжал надрывно голосить «брюссельский акцент».

– А пулями, получается, еще можно вас угостить? – оживленно отозвался переводчик.

– Нет! Достаточно! Не надо ни пуль, ни гранат! – заистерил «брюсселец».

– А я и не начинал эту всю заварушку! Вы же первые начали стрелять по мне! Даже рта не позволили открыть, вон всю одежду пулями разодрали!

– Простите нас! Мы сдаемся!

– Так! Внимание! Передай всем! С поднятыми руками подходим по одному ко мне, дистанция три метра, оружие бросаем возле вот этого дерева! Кто вздрогнет – стреляю на поражение без предупреждения, а кто выстрелит в меня – кидаю гранату!

– Ой, не надо гранат!

– Вам все ясно?

– Да! А кто не может идти, как быть?

– Того выносите на руках! Если кто-то спрячется – пристрелю, как найду! Все, пошли!

Основательно измолоченное воинство, медленно ковыляя и поддерживая друг друга, подняв вверх руки, а у кого оторвало одну, то подняли последнюю, стало выползать из прореженных осколками и пулями кустов. Швырнув в кучу оружие, они становились в один ряд, образуя нестройную, качающуюся из стороны в сторону шеренгу окровавленных, изнуренных ранами людей. Кто не мог сам идти, того выносили на руках их товарищи.

Итого после боя из ста семи человек в живых осталось пятьдесят семь, из них двадцать раненых, причем трое тяжело. Им требовалась срочная операция. Нгване во время боя оказался убит. Чья-то автоматная очередь прошила насквозь могучую грудь черного атлета. Он так и умер, гроза пигмеев и негров, со связанными назад руками и скрученными капроновой веревкой ногами. Шальные пули, выпущенные неизвестно кем в горячке боя, остановили жизнь ценителя сладкой жизни. Баха, к счастью, уцелел.

– Ну что, помогли тебе твои доллары, хозяин жизни? – подошел к трупу Нгване переводчик. – Вот, люди, смотрите! Смотрите и запоминайте, он хотел ради своей наживы, ради долларов, загнать других людей в рабство. А кто у нас переводить будет? – осведомился Михаил. – Кто там белым флагом махал?

– Я, – скромно сообщил пожилой негр невысокого роста, с длинными, наполовину седыми кучерявыми волосами. Если б не повышенная кучерявость да не черный цвет кожи, ни дать ни взять батька Махно перед Кремневым стоит собственной персоной. Михаил лично с легендарным анархистом знаком не был, но изучал в свое время его фотографии. И этот щупловатый длинноволосый негр очень уж смахивает на Нестора Ивановича.

– Ты? Тоже в Брюсселе учился? – подмигнул длинноволосому переводчик.

– Нет, что вы! В Киншасе! Я дальше Заира не выезжал никуда! У нас преподаватель в колледже был из Брюсселя.

– На кого учился?

– На бухгалтера, – потупился Махно.

– А в банду чего поперся, бухгалтер?

– Да не по своей воле! Нгвана заставил! – Бухгалтер кивнул на лежащего на земле с открытыми неподвижными глазами исполина. – Я даже и стрелять не умею. Меня как бухгалтера в носильщики взяли. Чтоб одновременно считал прибыль и шкуры нес.

– Ладно, давай переводи своим архаровцам, я речь толкну! Так вот, граждане лонги, пуля, она не выбирает, миллионер ты или босяк, перед свинцом все равны. Лучше лежать со своей женой дома на диване, чем в могиле с дыркой в груди. Сегодня я покончил с вашим прошлым. Вот оно, ваше прошлое, валяется изрешеченное пулями. Теперь некому вас угнетать и заставлять грабить другие народы! Возвращайтесь домой, выберите себе другого, хорошего вождя и больше грабежами не промышляйте! А к пигмеям бала и вовсе дорогу забудьте! Если сунетесь к ним, то и остальных ждет смерть! Я вас гранатами закидаю!