Джо Аберкромби - Проблема с миром

Черт, пика застряла. Непонятно в чем – то ли попала в кого-то из инглийцев, то ли засела в грязи, то ли зацепилась за стену. Скрипя зубами, Лейк крутил ее и выворачивал как мог, но пика не высвобождалась.

– Давай! – вопил кто-то, Лейк даже не мог понять, с чьей стороны. – Давай!

«Будь мужчиной», – сказал отец, положив Лейку на плечо большую мозолистую руку, и его нижняя губа оттопырилась, словно он сказал что-то очень важное.

Мужчины были мужчинами повсюду вокруг него: сбившись в плотную толпу, воняя потом и кровью, дымом и страхом, сцепившись бронированными плечами. Шум стоял ужасающий, словно град барабанил по металлу; скрежет, и визг, и лязг, и несмолкающие вопли, и выкрикиваемые сзади команды, которых никто не мог разобрать. Лейк снова навалился на пику, он пихал и пихал, но теперь она отпихивала его обратно. Насколько он смог понять, позади первых рядов неприятель скучился теснее. Сколько же их там!

Облака закрыли солнце, и теперь их доспехи лишь тускло отблескивали, а не сверкали. И хорошо – это сверкание было совсем не к месту.

– Отвали!

Стоящий справа налег на него плечом. Лейк начал отпихиваться локтем, пихнул со всей мочи – бесполезно. Лейк повернулся к нему, насколько это было возможно. Человек был мертв. Или, по крайней мере, так близок к смерти, что разницы уже не было: его голова свесилась набок, перекосившийся шлем закрывал пол-лица, глаза закатились, язык вывалился. По его шее текла обильная струя темно-красной крови.

Будь мужчиной.

Потом все вокруг дернулось – Лейк так и не понял почему. Половина лица взорвалась кошмарной болью. Это было так ужасно и так неожиданно, что его вырвало. Он сплюнул желчь. Что-то попало в глаз. Он кашлял, стеная и брызгая слюной. С него свалился шлем. Он лежал на земле! Как это произошло?

Боль в лице. Топчущие его сапоги.

Он пополз сквозь лес шаркающих, упирающихся ног. Свет мелькал, звуки доносились глухо. Стащив зубами перчатку, он ощупал дрожащими пальцами лицо. Липко. Он что, ранен? Крики, рычание, вопли. Он схватился за чью-то ногу. Тут, внизу, мертвецы. Как больно! Он ранен? Сильно? Он ничего не видел. Попытался открыть глаз, но все равно ничего не видел.

– Помогите! – всхлипнул он.

Его никто не слышал.

Будь мужчиной.

Он вцепился пальцами в грязь, пытаясь подняться. Через сапоги, через чужие ноги. Что-то ударилось ему в ребра, повалило на землю, и тотчас же чей-то сапог наступил ему на лицо, и он принялся пихать его, колотить по нему. Потом пополз дальше среди ног, грязи и трупов.

Будь мужчиной. Что это вообще значит?

– Помогите! – проскулил он, зажимая ладонями окровавленное лицо, и почувствовал, как кто-то ухватил его за запястья и потащил вверх.

У нее едва хватило сил, чтобы вытащить его. Взрослые люди весят много, а тем более в доспехах. Сжав зубы, Арисс вцепилась в его запястья и потащила со всей мочи. Не время для нежностей. Нога соскользнула, и она полетела в грязь, наполовину завалив себя его телом. Не важно, все равно она уже грязная как шахтер, весь передник забрызган грязью и заляпан кровью.

– Ну-ка, поднимаемся, – буркнул Скалла, стаскивая с нее раненого и переваливая его на носилки.

Она чуть не возмутилась, когда впервые увидела, как грубо он с ними обращается. Словно таскает мешки с углем. Но вскоре стало ясно, что деликатность никому не приносит ничего хорошего. Спотыкаясь, она пробралась к ногам носилок и ухватилась за ручки. Скалла расстегнул пряжку шлема под подбородком раненого и отшвырнул шлем в сторону. Повернулся, взялся за ручки со своей стороны, оглянулся через плечо, чтобы посмотреть на нее.

– Один, два…

С хриплым стоном Арисс подняла ноги носилок, и они тронулись. Стуча костями, скрипя зубами, с горящими от усилий плечами они бодро порысили к городским предместьям. Здесь царил хаос: сновали посыльные, другие санитары спотыкались под своей ношей, мальчишки шмыгали с охапками арбалетных болтов.

Арисс хотела до замужества сделать что-то настоящее . Что-то, чем можно было бы гордиться. Ее дядя, много лет назад воевавший в Гуркхуле, попытался отговорить ее.

– По-твоему, женщинам нечего делать на поле боя, так? – огрызнулась она.

– На поле боя вообще нечего делать, – ответил он, и тогда она повернулась и ушла.

Теперь она с трудом заставила себя взглянуть на того, кто лежал на носилках. Его лицо пересекала огромная длинная рана, до самой шеи. Арисс не могла разглядеть, насколько рана была опасной. Она и не хотела разглядывать. Однако такое количество крови было плохим признаком. Из него так и хлестало. Кровь лужей натекла на носилки вокруг его головы, насквозь пропитала холстину, капала на землю, где ее ноги перемешивали ее с грязью. Столько крови! Удивительно, что в человеке ее может быть так много.

С каждым выдохом он издавал этот протяжный, тупой стон. В нем даже не слышалось боли. Бессмысленный. Безмозглый.

– Тише, тише, – успокаивающе произнесла она, но ее голос звучал истерически и прерывался на каждом шагу.

Она-то наивно думала, что женский голос сможет их утешить, как это было в книжке Спиллиона Суорбрека о бесстрашной девушке с фронтира, которой она вдохновлялась. Но их ничто не могло утешить. Ничто, кроме смерти. Она рисовала себе, как будет промокать потные лбы, подавать воду в благодарные руки и время от времени перевязывать рану-другую. Небольшие раны, чистые. Порезы и царапины. Вместо этого перед ней предстали тела раскуроченные, изрубленные, искореженные, с вываливающимися внутренностями. Тела, которые никогда не излечатся. Тела, которые уже почти не походили на тела.

Ее дядя был прав: она сделала ужасную ошибку.

Они добрались до сада, где клали раненых. Над ним висел кошмарный хор боли и отчаяния. Но это было лучше, чем захлебывающиеся вопли, доносившиеся из палатки, где проводили операции.

Арисс опустила носилки и сама опустилась возле них на колени, совершенно обессиленная. У нее дрожали ноги и руки, дергалось веко. Она стояла на коленях в грязи и тихо дышала.

По крайней мере, раненый перестал стонать. Подручный хирурга наклонился над ним, приложил кончики пальцев к его горлу, мгновение помедлил. Вдалеке ревела битва, словно штормовое море. Словно неотвратимо надвигающийся прилив.

– Умер.

Арисс вытерла лоб тыльной стороной руки и поняла, что размазала кровь по всему лицу.

Скалла стащил труп с пропитавшихся кровью носилок.

– Пошли за другим.

– Да, наверное, – устало кивнула Арисс.

Она с трудом поднялась, сделала несколько неверных шагов, и тут в нее кто-то врезался. Какой-то мальчишка. Он отлетел и распластался рядом с трупами, с его головы слетела фуражка, под которой обнаружилась копна светлых локонов.