Джо Аберкромби - Проблема с миром

Он нагнал ее, оставив позади охранников и слуг.

– Клянусь мертвыми, как я рад, что ты поехала!

– Я всегда хотела повидать Север.

– То есть ты просто решила полюбоваться пейзажами? Не присмотреть за мной, чтобы я не сделал чего-нибудь опрометчивого?

– Я вполне способна делать две вещи одновременно.

Она снова скосила на него глаз из-под шляпы и подъехала вплотную, чтобы можно было говорить тихо.

– Это важное дело. Нам нужны союзники.

– Я знаю, как думают северяне, – заверил ее Лео. – Я вырос вместе с ними.

– Разумеется. Они твои друзья. Я здесь, просто чтобы помогать. Разве я не помогла тебе в Остенгорме?

– В Остенгорме ты просто творила чудеса!

Фактически она оказалась настолько хороша в качестве председателя на правительственных совещаниях, что он вообще перестал на них присутствовать. Нет, он по-прежнему был лордом и правителем, и последнее слово было за ним, как она постоянно его уверяла. Но кому оно нужно, если ее собственные слова звучали так чертовски хорошо?

– Правда, я беспокоюсь насчет моей матери…

– Напрасно.

– Она ведь увидит, что Юранд обучает солдат и набирает новых, она вовсе не глупа…

– Умные люди, Лео, так же склонны верить в то, во что они хотят верить, как и все остальные. Твоя мать больше всего на свете хочет думать о тебе только хорошее.

Лео моргнул:

– Хм-м…

– Я сказала ей, что ты повзрослел и относишься к своим обязанностям ответственно и что эти новые войска нужны тебе ради осуществления своего плана длительного мира. Ты набираешь солдат, поскольку северяне уважают только силу. Наши переговоры со Стуром пройдут гораздо лучше, если он будет знать, что ты хорошо вооружен. Она с высокой похвалой отозвалась о твоем стратегическом таланте.

– Хм-м, – снова отозвался Лео. Такое он слышал впервые.

– А потом я попросила у нее помощи и загрузила ее работой над реформой нашей налоговой системы – дел там с избытком хватит на пятерых умных людей. Второе, чего твоя мать хочет больше всего на свете, – это чувствовать себя полезной.

Лео ощутил на своем лице привычную глупую улыбку – ту самую, которая неизбежно на нем появлялась, когда он приходил к Савин с какой-нибудь проблемой и обнаруживал, что та решила ее еще в прошлом месяце. Если она на его стороне, как он может потерпеть неудачу?

– Черт побери, что бы я без тебя делал? – в очередной раз пробурчал он.

– К счастью для тебя… – и она крепко прижала к его ляжке хлыст, вызвав приятное возбуждение у него в штанах, – это не та проблема, с которой тебе когда-либо придется столкнуться.

И они выехали из леса на опушку.

Лео восторженно рассмеялся, увидев ворота Уфриса, его поросшие лишайником стены, на которых двигались пятна света. Он помнил свои чувства, когда впервые попал сюда, еще мальчишкой, – такой трепет, такая романтика, такая свобода! Оказаться на Севере, в стране героев!

Он пришпорил коня и поспешил в гущу новых лачуг и домов, оставив Антаупа, Йина и остальных позади, вместе с экипажем и повозками. Савин держалась рядом. Вместе они проехали в ворота и зацокали по мощеной улице. Люди с грязными лицами, в бесцветной одежде глазели в изумлении, когда они проезжали мимо. Здесь многое изменилось. Появились новые здания – возможно, на месте тех, что спалил Стур Сумрак. Эти здания были лучше, крепче: камень и сланец вместо дерева и прутьев.

– Старый добрый Уфрис! – Он глубоко вдохнул знакомые запахи овечьей шерсти, навоза, печного дыма и морской соли. Для него они имели сладкий привкус счастливых воспоминаний. – Здесь я провел лучшие годы моего детства. Я знаю здесь все закоулки!

– Похоже, в этом нет ничего сложного, – насмешливо усмехнулась Савин. – Кажется, ты говорил, что Уфрис – один из самых крупных городов на Севере?

– Да.

Заново взглянув на город ее глазами, привыкшими к масштабам Адуи и пышности Агрионта, Лео не мог не признать, что он выглядит жалким, нищим, примитивным. По какой-то причине его это уязвило.

– Может быть, здесь меньше великолепия, чем в Срединных землях, зато это честные люди, – резко сказал он. – Добрые люди. У них есть свои понятия, которых они держатся. Они великие воины, с детства воспитываются с мечом в руках. Рикке будет нам надежным союзником. Она – одна из самых сердечных, правдивых, искренних людей, которых я знаю!

Савин невозмутимо отвела взгляд.

– Возможно, тебе стоило жениться на ней.

Дальше они ехали в молчании.

Лео наизусть знал расположение каждой кривой потолочной балки в замке Ищейки. Помнил, как он взбирался туда, между резными изображениями животных, деревьев и лиц, и сидел, съежившись в тени, наблюдая, как Ищейка внизу спорит со своими Названными. Скамья, накрытая вытертой черной овчиной, была по-прежнему здесь – на ней старый вождь обычно выслушивал жалобы своих людей, подперев кулаком острый подбородок. Очаг все так же сиял, по углям с шорохом пробегали красно-оранжевые волны, жар окатил лицо Лео, когда он подошел ближе.

Но были и перемены. Во времена Ищейки в зале всегда кипела жизнь. Теперь здесь стояла хрупкая тишина, заставлявшая Лео чувствовать себя виноватым за звук каждого шага. Раньше в это время года ставни были бы широко распахнуты навстречу морскому ветерку. Теперь на окнах висели шкуры, разрисованные кругами рун, так что в зале царил полумрак. Здесь появился новый запах: странный, сладковатый и резкий, словно подгоревшее печенье. На одной стене сумрачным стадом теснились черепа – рогатые черепа баранов и быков, оленей и еще каких-то крупных зверей, которых он не знал. Возможно, обитателей дальнего Севера, где не светит солнце, а слова расплываются, превращаясь в миф.

– Лео! Савин! Я по вас скучала.

И из теней к ним выплыла Рикке, широко раскрыв руки, обвешанные болтающимися браслетами, шнурками и оберегами, и встала в столбе света, падавшего из дымового отверстия.

Лео едва не отступил назад, так он был потрясен. Ее лицо покрывало огромное темное пятно. Татуировка. Черные руны, черные линии, черные стрелки шли полумесяцем от ее щеки, закрывая половину лба, вплоть до самой переносицы. Ее правый глаз стал белым, с крохотным молочным пятнышком в центре, а жадный зрачок левого поглотил всю радужную оболочку, зияя, словно разверстая могила.

– А-а, ты об этом? – Она провела рукой в воздухе перед своим лицом. Раньше оно было круглым и мягким. Теперь это были сплошные острые углы и черные провалы. – Я все время забываю.

Рикке постучала себя по черепу длинным пальцем. Волосы с левой стороны были коротко острижены, а с правой отросли, торчали пучками и свисали дикими нечесаными прядями.

– Отсюда-то мне не видно, но, говорят, мои татуировки, глаза и все прочее… могут малость обескуражить человека.