Джо Аберкромби - Проблема с миром

Гус ринулся сквозь стремительно редеющую толпу охваченных паникой людей – бегущих, умоляющих, рыдающих, заливающихся кровью – к королевской ложе, взмахами руки подгоняя товарищей.

– За народ! – ревел он. – За Великую перемену!

В лекционных залах величественных новых зданий университета он не нашел ничего, кроме высушенных шепотов и устаревших идей. За вдохновенными речами нужно было идти в чайные и пивные на границах кварталов бедноты, где интеллектуалы вспрыгивали на столы, чтобы порассуждать о несправедливости действующей системы и изложить свои смелые фантазии относительно того, чем ее можно заменить, соревнуясь друг с другом, чья речь окажется более возмутительной – все во имя и от имени благородного, страдающего от гнета простого народа. Едва ли стоит упоминать, что представителям этого простого народа не давали и рта раскрыть. Гус до сих пор помнил возбуждение этих пьянящих дней. Впервые он поверил во что-то большее, чем он сам, – стал частью чего-то большего, чем он сам.

Его пика ткнула в спину ползущего по земле городского стражника, и, выворачивая из раны окровавленное оружие, он знал, что никогда не делал настолько важной работы.

Лишь когда он попал в Вальбек и увидел огромные фабричные трубы, непроницаемую пелену смога, невероятные трущобы, когда он услышал речи Ткача, ему начали открываться проблески истины. Что Союз – это тоже колесо, построенное не одним инженером, но сетью пересекающихся интересов, скрытых влияний, коллективной алчности, призванное вознести наверх богатых и затянуть бедных вниз, в бурлящую воду. Что ж, теперь колесу предстояло повернуться – для этого и сделаны колеса. Теперь привилегированные отправятся вниз, а попранные вознесутся, и воцарится справедливость. Справедливость, равенство и достаток для всех!

Он выбросил «дан» из своего имени. Гуслав дан Турмрик стал попросту Гусом Турмером. Споры с семьей не вели ни к чему, так что он оборвал и все связи с родными. Он был словно связка сухих щепок, только и ждущая искры. Потом он встретил Судью, и его глаза раскрылись. Для нее не существовало ни сухой теории, ни сентиментальных компромиссов, ни необходимости быть терпеливым, ни стараний убедить сомневающихся. То, что некоторые называли безумием, он сразу же распознал как несокрушимую, отточенную ясность. Споры в чайных, изящные словеса и фантастические теории остались в прошлом. Цепкие руки собственников и лордов, короля и его продажных прихвостней можно разжать только силой! Пламя и сталь – вот каковы будут последние слова в этом споре.

Другой рыцарь убил двоих из его братьев, но теперь его загнали в угол и молотили изо всех сил, оставляя огромные вмятины в его броне. Гус выпустил пику, застрявшую в его шлеме, пинком повалил рыцаря – доспехи загремели, словно обрушилась гора железа, – и, вытащив меч, ринулся по оставшейся без охраны лестнице к королевской ложе. Он мельком увидел короля – рот и глаза широко распахнуты, – а также его мать-стирийку с забрызганным кровью лицом. Добраться бы до них… какой это будет удар за простого человека! Удар, эхо которого разнесется через Круг Морей по всему миру, как если бы его сжатый кулак был языком огромного колокола! Именно этот день будет отмечен в летописях как день Великой перемены, а сам Гус Турмер – как человек, осуществивший ее!

Вот только, пока Гус взбирался по ступеням, наверху лестницы кто-то появился, заслонив собой короля. Не бронированный рыцарь-телохранитель, а просто какой-то невзрачный курчавый парень в простой одежде, со странной пустой улыбкой на губах, не касавшейся глаз. Если этот идиот думает, что может остановить наступление новой эпохи, ограбить народ, украсть у него этот момент, – он глубоко ошибается! Гус сейчас – не человек, а орудие истории! Неукротимый поток, который ничем не остановить!

Он воздел свой меч и ринулся вперед с криком:

– За Великую перемену!

Тот человек как-то странно замерцал и словно бы начал расплываться. Ударил порыв ветра, и…

– Ой-ой, – вырвалось у Орсо.

Его губы онемели. Говорить было трудно.

Когда лакей этим утром пристегивал его шпагу к портупее, он, помнится, подумал, насколько это бессмысленное действие. Явно ведь чертова штуковина никогда не понадобится! Теперь он, нащупав нетвердыми пальцами рукоять, вытащил шпагу из ножен. Клинок зацепился за что-то в спинке его кресла. Орсо увидел, что из расколотой деревянной планки торчит застрявший кусок металла. Должно быть, он миновал его голову на расстоянии какой-нибудь пяди.

– Встаньте позади меня, мама, – произнес он, хватая ее за плечо.

Его голос звучал каким-то глухим бормотанием. Словно вода, плещущая на дне очень глубокой трубы. У него болела голова, внутри куртки все было липким. Кровь и ад, он что, ранен? Или это кровь кого-то другого? Уж такая это штука, кровь – королевская или простолюдина, на вид она ничем не отличается.

Где его рыцари-телохранители? Разве не им полагается разбираться с подобными проблемами? Мерзавцев ведь именно за этим и держат, не так ли? Одного он видел – из его нагрудной пластины торчал кусок металла, бедняга был мертв. Так что его вряд ли можно винить. А где Бремер дан Горст? Ах да, он же дал ему выходной. Сам настоял… Неудачное решение. Да разве у Орсо случались другие? На ум ничего не приходило. Вероятнее всего, винить следовало его самого. Как обычно. Король, по определению, – нечто вроде мусорной корзины, чтобы сваливать туда всю вину.

Никто здесь, наверху, не мог бы оказать большой помощи в драке. Карнсбик прижал обе ладони к искаженному ужасом лицу. Корт уполз куда-то назад. Забавно, когда дело доходит до смерти, насколько жизненно важным кажется, чтобы тебя убили в последнюю очередь.

Он чувствовал огромную усталость, будто пробежал по меньшей мере милю. По воздуху летели листки бумаги: обуглившиеся памфлеты. Все казалось сплошным кошмаром. Один, еще догорая, опустился рядом, и Орсо старательно растоптал его, растер подошвой ботинка. Это ведь может быть опасным… При этой мысли ему захотелось рассмеяться, но желание быстро прошло.

Кто-то поднимался по ступеням королевской ложи. Крупный человек в темном пальто. Жидкие соломенного цвета волосы, взъерошенные дымным ветром. Лицо замотано тряпкой, так что Орсо мог видеть только его глаза. Яростный взгляд. Он был чем-то рассержен. В руке человек держал меч. Старый дешевый меч – однако дешевые мечи убивают не хуже дорогих.

Все это казалось настолько неправдоподобным. Орсо ведь замечательный парень, разве не так? Всегда старается учитывать точку зрения других. Быть вежливым. Было трудно поверить, что этот человек пришел сюда, чтобы его убить. К лестнице уже стекались, наверное, с полдюжины убийц, и ни по одному нельзя было сказать, что вежливость может на него как-либо подействовать.