Джо Аберкромби - Проблема с миром

Брюкель подумал о том, выйдет ли из Орсо хороший король. Удастся ли ему хоть что-нибудь изменить. Это казалось маловероятным. Учитывая, какие фигуры выступали против. Крупнейшие из возможных. Валинт и Балк, разумеется. Только посмотреть на этого мерзавца Сульфура – он уже запустил в короля свои когти. Готовый разорвать его на части, как они разорвали на части его отца. Стервятники. Вечно кружат. Но таков уж этот мир. У Брюкеля были связаны руки. Его называли верховным судьей. Но он пал очень низко, а правосудия не существовало в принципе.

С невероятно напыщенным видом и самодовольной миной Карнсбик рубанул рукой по воздуху. Брюкель бросил еще один взгляд на королеву Терезу. Какая безмерная царственность! Он осмелился на едва заметную улыбку. Разумеется, она не могла ответить ему тем же. Прискорбная…

– …перенесет всех нас… – завопил Карнсбик, пигмей, притворяющийся великаном, человек, который лишь в этот мелочный век мог сойти за героя, – …прямиком в будущее!

Тереза хотела презрительно фыркнуть, но сдержалась. О каком будущем он говорит? То, которого она желала для себя, было давным-давно раздавлено. Да и как могли ее хрупкие мечтания выдержать тяжесть непомерных ожиданий ее отца, благодушного неведения ее мужа, дурацких предубеждений ее подданных, чудовищных угроз калеки Глокты?

Ей пришлось отослать Шалер. Даже сейчас Тереза ощущала подступающие слезы, вспоминая ее лицо, ее улыбку, тепло ее тела, то, как она пела, танцевала, целовалась. Тереза до сих пор хранила бутылочку с ее духами. Среди всего этого дешевого хлама, которым всегда окружают королеву, у нее была одна поистине драгоценная вещь. Было достаточно слабейшего запаха этих духов, чтобы все обрушилось на нее заново. Та безумная, романтичная девушка, которая была готова сражаться со всем миром за свою любовь, по-прежнему была заключена где-то в этом жестком, стареющем теле. Тереза ощутила боль от набегающих слез, но она приучила свои глаза не плакать. Она отослала свою любимую в безопасное место. Надо уметь находить утешение в маленьких вещах, когда ничего другого не остается. Почти пустая бутылочка из-под духов и несколько сладких воспоминаний.

Она глубоко вздохнула – и использовала силу вдоха, чтобы распрямиться еще жестче. Теперь она жила для того, чтобы поддерживать надежды Орсо. Быть его неколебимой опорой. Его неукротимым щитом против колких насмешек толпы. Она создала себя заново из камня и стали – несгибаемое, суровое, бесчувственное изваяние женщины – ради него.

Она могла бы принять участие в игре. Могла бы улыбаться и лгать, и заключать сделки. Но отец научил ее, что компромисс – это слабость, а слабость – смерть. Лишь теперь, когда было уже слишком поздно, она начала сомневаться, не был ли ее отец в действительности не гигантом, но глупцом. Удивительно, насколько длинную тень отбрасывают родители для своих детей. Все, чего ей теперь хотелось, – это чтобы Орсо женился на какой-нибудь невероятно здравомыслящей женщине. Женщине с достаточно твердой рукой, чтобы вылепить из него того великого человека, каким, как она знала, он мог бы стать. После этого, возможно, ей наконец можно будет перестать давить на него самой. Отправиться в Стирию. Еще раз напоследок увидеться с Шалер…

– Перенесите нас в будущее, мастер Карнсбик! – воскликнул Орсо с той бесконечно благодушной улыбкой, которую губам Терезы всегда так хотелось повторить.

Она заметила, что верховный судья Брюкель смотрит на нее, причем с выражением глубокой печали на лице. Словно зритель трагедии, которая, к его собственному удивлению, задела в нем какую-то тайную струну. Как будто он каким-то образом угадал тот бездонный источник печали, что разливался внутри нее. Как будто…

Кажется, была какая-то вспышка. Откуда-то полыхнул огонь. Тереза открыла рот, но не успела ахнуть.

Что-то просвистело мимо. Послышался оглушительный хлопок, и потом – странная тишина.

Горячий ветер ударил в нее, отбросил, скорчившуюся, к спинке кресла.

Она почти ничего не видела. Абсолютно ничего не слышала. Все двигалось очень медленно. Словно она была под водой.

Мимо прогрохотал человек в доспехах, беззвучно крича. Из его нагрудной пластины торчал дымящийся обломок металла.

На ее лице было что-то мокрое. Она потрогала. Кончики пальцев стали красными. Тереза поняла, что верховный судья Брюкель прижимается к ее плечу. Как он посмел? Повернувшись, чтобы сделать ему выговор, она увидела, что височная доля его черепа срезана начисто, и из обнажившейся мякоти внутри фонтаном хлещет кровь, заливая ее платье.

Вероятно, ей следует помочь. По всей видимости, ранение весьма серьезное.

– Верховный судья? – позвала она, когда он сполз ей на колени, но даже не услышала собственного голоса. Она постаралась, как смогла, придержать его разбитый, расползающийся череп, но его кусочки все равно проскальзывали между ее окровавленных пальцев.

Тереза попыталась встать, но сделавшийся чрезвычайно ярким мир бредово накренился и ударил ее в бок. Пыль и щепки. Шаркающие сапоги. Она увидела, что кто-то уставился на нее. Один из друзей Карнсбика, выдувающий из носа красные пузыри. Кажется, из его шеи торчала железная заклепка. Тереза поняла, что они оба лежат на полу.

Она попыталась подняться и решила, что будет благоразумней схватиться за что-нибудь в качестве поддержки. Ограждение королевской ложи. Яркие украшения были теперь забрызганы красным. Возле нее, шатаясь из стороны в сторону, стоял Карнсбик. Его шляпу сдуло, седые волосы торчали во все стороны.

Тереза схватилась за отвороты его окровавленного сюртука.

– Что произошло?

Она не услышала собственных слов. Она не слышала ничего. Карнсбик закрыл лицо руками и воззрился на нее между пальцев.

Тереза сунула в ухо большой палец и пошевелила им: ничего, кроме приглушенного чмоканья. Она сощурилась против света, глядя в сторону машины. А точнее, в ту сторону, где прежде была машина.

От нее ничего не оставалось, кроме гигантского когтя пылающих развалин, над которым вздымался плотный столб бурого дыма. По воздуху летели листки бумаги. Словно цветочные лепестки на ее свадьбе, давным-давно. Вокруг машины веером лежали ряды тел. Изувеченных, перемешанных. Неподвижных и слабо шевелящихся, корчащихся, ползущих. Мимо, пьяно пошатываясь, брел человек. По всей видимости, с него содрало рубашку.

Через тела пробирались какие-то люди. Не помогая. Переступая через трупы. Люди в черной одежде, с черными масками на лицах. У одного в руке был топорик. У другого – длинный нож. Еще один показал мечом на королевскую ложу.

Где Орсо? Во имя Судеб, где Орсо?

Возле нее! Он был возле нее, глядя расширенными глазами, с залитым кровью лицом. Он вытащил свою шпагу. Король никогда не должен прикасаться к своей шпаге, а тем более вытаскивать ее! Она попыталась встать между ним и убийцами, но он отвел ее рукой в сторону, пихнул назад. Он был гораздо сильнее, чем она ожидала. Неужели в глубине души она по-прежнему считала его сопливым малышом, беспомощным младенцем на своих руках?