Алексей Пехов - Белый огонь

Здесь же, у холмов, находилась другая армия, и бронированные ленты все еще приходили с севера, распределяясь в несколько лагерей, каждый размером с город.

Две грандиозные силы, которые когда-либо видел мир, собирались решить все в грядущей битве. Они еще не знали, кто падет, кто уцелеет. Кто победит, а кто канет на той стороне.

А она… она знала, но все равно ей было страшно стоять на вершине, чувствовать горячий ночной ветер на лице, понимать, что завтра прольется кровь и начнется новая эпоха.

Прямо перед ней, на примятой траве, сидели мужчина и женщина. Шерон видела их со спины и, помня о золотоволосой девушке, не решилась подходить, заглядывать в лица.

Двое несколько минут смотрели в долину, слушая звон цикад.

— Они все там, — наконец произнес мужчина низким красивым голосом.

— И мне страшно, — прошептала женщина. — Там Аркус, там юг, провинции Карифалатара и всадники Элатоса. Там дети правителей и те, кого мы так долго считали друзьями. Твои ученики. И мои. Наши. Он смутил их разум.

— Да, — жестко ответил мужчина. — Смутил. И за это заплатит. Его племя следовало уничтожить сразу, как только им удалось вырваться с той стороны. Но Мири… Мири слишком милосердна, она просила за них у всех нас. В память о сестре. «Ничего не случится. Все в прошлом. Асторэ уже искупили свою вину». Так она говорила. «Дайте им жить, они забыли. Стали как люди. Как мы. Мы можем существовать вместе, быть друзьями, одним народом». И мы поверили, потому что хотели верить. Посмотри, к чему это привело.

Женщина промолчала, а Шерон с ужасом поняла, что ошибалась. Что вечером она была отнюдь не в лагере Шестерых, а среди асторэ и всех тех, кто их поддержал. В армии Вэйрэна!

А это… значит, это…

Ошарашенная, она отшатнулась, глядя на две неподвижные фигуры.

— Я никогда не плачу о прошлом, — сказала женщина. — Я не сестра. Но боюсь не меньше ее. За то, что нам предстоит сделать.

— Это будет сложно, — кивнул ее собеседник. — Но остальные согласны идти до конца. Ради людей. Иначе все сделанное было зря.

— Зря, — эхом повторила одна из Шестерых. И Шерон знала ее имя. Раз это не Мири, значит, Мерк. — …Может, так и есть. Может, нам и не стоило все затевать. Самонадеянно считать себя самыми умными, способными обмануть законы мира, который придуман и создан не нами.

Он рассмеялся, и смех его был грустен.

— Не ты ли только что сказала, что не плачешь о прошлом?

— Не плачу. Но вижу ошибки. Нам не следовало обещать сестре то, что нельзя выполнить. Я должна была здраво оценить свои силы и понять, в чем подвох. Прежде чем мы всё начали. И вот наша кара, посмотри. — Она повела ладонью, охватывая ею всю долину. Зарево поднималось над горизонтом, говоря о том, что костры горят даже там, где их не может увидеть человеческий глаз. — Чувствуешь знакомую руку во всем этом? И у этой руки есть право мстить.

— Мы сделали то, что должно, — равнодушно ответил тот, вставая на ноги, и Шерон увидела, как рубашка на его предплечье приподнялась, обнажая кожу, украшенную татуировками. — И сделаем снова. Завтра. Это наш мир, наши правила, наша магия.

— Теперь наши. Но не прежде. Не думал ли ты о том, что наше когда-нибудь станет принадлежать кому-то еще, Мальт?

— Я собираюсь жить вечно, сестра. А пока я жив, этого не произойдет.

Шерон знала то, чего не знали они, и лишь тихо вздохнула. Мальт не переживет Битву Теней, Шестеро, а точнее, уже не Шестеро, потеряв большую часть сил, уйдут, оставив мир на своих учеников. Великих волшебников.

— Тебе все еще страшно? — снова спросил он, как видно собираясь уходить.

— Ты всегда называл меня маленькой трусихой. За годы так ничего и не изменилось. Меня страшит то, что умрут слишком многие. И то, что шаутты идут за ним. Он поднял других, сделал их своей силой, а это означает, что хорошие люди не увидят следующей ночи. Да, брат. Мне страшно. За нас. И за них.

— Но ты все же решилась. Хотя и не обязана.

Женщина посмотрела на свою левую руку:

— Иногда маленькие трусихи находят в траве немного храбрости. Всем рано или поздно приходится быть храбрыми, если они желают защитить то, что любят. Не обязана, но должна, ибо только я умею это и только я смогу остановить других. Дать вам время.

— Пусть будет так.

Она вскочила на ноги, и Шерон увидела, что женщина высока и стройна. Красива, изящна, пластична.

— Смотри! — вскрикнула она хрипло. — Смотри!

Оранжевый свет костров терял тепло, менялся. Один за другим огоньки тускнели и становились яркими синими точками. Злыми глазами той стороны, глядящими на холмы из мрака.

— Началось, — произнес мужчина и стал спускаться вниз.

Где-то запели рога.

И было утро.

Рассвет золотил бездонное небо и оказался самым прекрасным в жизни Шерон. О таком можно смело сказать — достоин песни барда. Рисунка лучшего художника.

Легенды.

Конь несся сквозь алую траву, пачкая копыта и бабки алым. Рубиновые брызги взметались в воздухе драгоценными каменьями, оседая на конских боках и ногах всадницы. Шерон сидела на крупе, прямо за ней, пригибаясь от пролетающих стрел, падающих молний, взрывающихся разноцветных сгустков магии. Она так и не увидела лица Мерк. И не желала видеть.

Смотрела лишь на белые как снег волосы, развеваемые ветром, пахнущие травой, кровью, смертью, огнем и магией.

Конь скакал по трупам, рискуя повредить ноги, подчиняясь чужой воле, забыв о страхе. Ломал подковами грудные клетки, сминал лица, продолжая идти карьером лишь благодаря магии хозяйки.

Мертвые после ночной битвы лежали повсюду, устилали землю, переплетаясь между собой, и не всегда можно было понять, от чьей армии они принимали участие в сражении. Теперь эти люди оказались равны в смерти, что забрала их.

Бронированные квадраты пехоты с грохотом сталкивались друг с другом, откатывались назад, оставляя на свободной земле новые тела. Тяжелая кавалерия, конные лучники, колесницы носились сотнями по равнине, врезаясь, прорывая оборону, отступая, атакуя и умирая.

Каждую секунду игла голода колола желудок, Шерон ощущала, как рвутся нити жизней воинов.

Внезапно беловолосая вскинула левую руку. И указывающая увидела, что на запястье Мерк находится браслет из темного серебра, с птичьей лапой, удерживающей маленький невзрачный черный камушек. Точно такой же браслет, как и тот, что сейчас был на руке у Шерон.

Брат-близнец.

А может… тот же самый.

Она ощутила негромкое, удовлетворенное ворчание у себя в голове и шепот:

— Теперь ты видишь?

Это было как взрыв солнца. Ослепительно-бело. Чудовищно сильно. Желудок вывернулся, совершил кульбит, словно Тэо во время выступления. Шерон затопила такая сила, что еще немного и раскрошились бы кости. Она взвыла, завизжала, заплакала, а затем захохотала, не веря, что такое вообще возможно.