Алексей Пехов - Белый огонь

Защелка слабо цокнула, и хватка браслета на запястье ослабла.

— Я не враг, — вновь прошептал он. — Поступай как считаешь правильным.

Указывающая сняла его и сунула в сумку, как можно глубже, прошла несколько шагов, хмурясь, и вернула браслет обратно на руку, с силой защелкнув замок, ощущая холод и гладкость металла на коже. А также то, что проиграла.

Не ему.

Самой себе.

— Где мы?

— Не знаю. Тебе решать, куда идти и с кем оставаться. Смотри и слушай.

Смотреть? Она не видела ничего необычного. Небо цвета стали. Бледное утро. Кладбище, забытое всеми. Низкая покосившаяся ограда. Снежное поле. Какая-то деревня. Все еще спящая, застывшая между ночью и днем. Далеко впереди черная стена запорошенного леса.

А потом Шерон услышала. Вскрик. Голодное урчание. Яркий огонек чьей-то жизни, трепещущий на сильном ветру, вот-вот готовый погаснуть.

А еще она поняла, что это кто-то знакомый. Родной. Очень близкий.

Найли?! Мильвио?! Йозеф?! Димитр?! Отец?!

Пускай двое из них мертвы, но указывающая знала, что в этом странном месте возможно все.

Она не колеблясь шагнула к ограде, и та обросла тенями, как роза обрастает шипами. Рванула вверх, щерясь острыми гранями, крючьями, лезвиями и пиками. Закрывая путь.

Это не могло остановить ее. Только не сейчас. Не с той силой, что служила ей.

Щелчок пальцев — и могилы с двух сторон от Шерон лопнули комьями промороженной земли, выбравшиеся мертвые врезались друг в друга, проламывая грудные клетки, цепляясь костями, выпуская отростки мертвой плоти, набирая массу, становясь единым целым.

Грохот за спиной, бесконечная череда взрывов могил. Летит земля, трещат гробы, и новые мертвые встают по приказу. Сливаются друг с другом, а потом получившиеся — между собой. Существо, что в итоге обрушилось на стену, оказалось больше и массивнее дробителя костей. Оно влилось втени, насаживаясь на пики, получая страшные бескровные раны от рвущих его шипов, полыхнуло белым светом, уничтожая преграду.

И Шерон покинула кладбище через рваную дымящуюся дыру исполинского забора, спеша, потому что огонек все так же трепетал под ветром, вот-вот собираясь затухнуть.

Ее перенесло сразу на сотни ярдов, сквозь мечущиеся силуэты всадников и лошадей. И, оказавшись перед бездной, указывающая заглянула в нее.

Увидев не Найли, Мильвио, Димитра, отца или Йозефа, а… какого-то человека.

Он висел над пропастью, впившись побелевшими пальцами в ветви накренившейся, едва держащей осины. На нем была меховая шапка, полушубок, теплый плащ, кавалерийские штаны и сапоги. На поясе кривой меч. А глаза были чужие и совершенно незнакомые. Ярко-голубые.

Указывающая протянула руку незнакомцу, что вот-вот должен был рухнуть в бездну. Но тот смотрел на пришедшую с сомнением.

— Ну же! У тебя не такой уж и большой выбор.

И тогда голубоглазый решился и крепко, до боли, вцепился в запястье Шерон, та потянула, выволакивая его из ловушки, и все вокруг затянул туман, хватка ослабла, и кто-то из них вскрикнул, когда солнце погасло.

Шерон почувствовала, что земли снова нет под ногами, она медленно падает вниз, сквозь толщу теплой мутно-коричневой воды, и уже видно дно. И бесконечные ряды темных веток.

Нет. Не веток. Костей, ставших черными от времени. Тел, больше похожих на дубовые колоды, волос на черепах, колыхаемых течением. Дно приблизилось, открывая ковер из мертвых, что устилали его. И она встретилась взглядом с тем, кто схватил ее…

И был вечер.

Она больше не в толще воды, а над равниной. Летней, пряно пахнущей после целого дня жаркого солнца. Все еще стрекотали кузнечики, бесчисленные полчища их песен звенели в ушах. Холмы вдалеке едва-едва лизнул кармином закат, и совсем скоро он коснется травы, седовласые волны которой неслись по приказу восточного ветра.

На этот раз она отчего-то знала, где находится. Прекрасно представляла, как выглядит эта безграничная территория в поддень или при свете полной луны. Бесцветно. Призрачно. Легендарно.

Бледные равнины Даула, веками скрытые под телом моря, лежали перед ней как на ладони.

А еще она видела тысячи дымов на юге и тысячи костров напротив, на холмах. В десятках лиг друг от друга. Ее влекло на юг, и она, вместе с ветром, оказалась над воинами, что после станут костями, черными ветками в иле, не сгнившими телами, пролежавшими в болотах вечность.

Они были юны и прекрасны. В белых одеждах, сняв доспехи и отложив мечи, сидели возле шатров, слушали баллады бардов и с печалью смотрели на далекие холмы. На мерцающие огни, отражавшиеся в их глазах.

Бронированной змеей, мерно печатая шаг, в лагерь «белых» вливались все новые и новые сотни воинов. В длинных серебряных кольчугах, высоких остроконечных шлемах, с квадратными щитами и копьями с широкими наконечниками. Голова змеи распадалась, разбивалась на отряды, расходящиеся на вечерний отдых.

Шерон босыми стопами коснулась жесткой травы, пошла невидимая от стоянки к стоянке, слыша незнакомые песни, смех, разговоры о том, что битва будет праведной, а враг конечно же повержен. И доблестью станут их подвиги, и запомнят их на века. Каждого. Поименно.

Ибо зло падет. И вернется эпоха, которую они не помнят.

Какая-то золотоволосая девушка в легком доспехе, покрытом белой эмалью, держала на раскрытой ладони шар из темного стекла. Внутри его безграничного мрака вспыхивали и гасли маленькие синие искры. Шерон шагнула поближе, чтобы рассмотреть привлекший ее предмет, и девушка-воин внезапно увидела указывающую. Все спокойствие разом слетело с нее. Милая улыбка исчезла, превратилась в оскал.

— Убирайся! — с ненавистью закричала она. — Ты! Убирайся!

Мужчина, игравший на лютне, прервал мелодию, обернулся. Люди вставали от костров, тянулись к оружию.

— Ты ее ученица? Ты такая же! Ты убиваешь нас! Ты само зло!! — По щекам девушки текли слезы, и она вскинула шар в ладонях, он засветился ярко, мир замерцал, а Шерон невольно отступила назад, отворачиваясь, разрывая зрительный контакт.

Она хотела крикнуть, что не враг им. Что совсем не из этих мест, не из их мира, времени. Что не причинит вреда никому в армии Шестерых. Ведь это была их армия! Их ученики! Волшебники, шедшие на битву с Вэйрэном.

Но ее уже потеряли, начали забывать. Солдаты успокаивались, рассаживались на покинутые места, брали миски и кружки. Через минуту сперва неуверенно, а после ровно вновь заиграла лютня. Кто-то запел, кто-то засмеялся.

Лишь золотоволосая девушка стояла, как прежде, и плакала в кровавом закате, предвкушавшем битву следующего дня.

И была ночь.

Раскинулась над седым полем бледной горькой травы, над многотысячной армией под белыми знаменами. Оставшейся далеко за спиной. Теперь, стоя на холме, Шерон видела ее в мерцании бесконечных огней, ярким ковром раскиданных по великой равнине.