Алексей Пехов - Белый огонь

Искаженное лицо призрачной молодой женщины оказалось прямо рядом с Дэйтом, что-то резко дернуло его назад, схватив за пояс, и он отшатнулся, упал на сани, а женщина, обратившись д’эрвин’емом, пронеслась мимо.

Катрин, спасшая воина, вновь застыла в неподвижности, лишь чуть склонила голову, следя за Мильвио, а по ее щекам медленно стекали капли чужой крови.

Другим повезло меньше, чем Дэйту. Сизый вихрь зацепил руку солдата с пушистыми ресницами, и она как будто попала между двух мельничных жерновов.

Р-рр-раз — и от локтя до кончиков пальцев лишь белые кости. Крик захлебнулся, Эйрисл, оказавшийся рядом, подхватил раненого, а вихрь уже метался на другой стороне группы, оторвав голову еще одному воину и пробив в корпусе лошади сквозную дыру. Высосал через нее сердце, выдернул внутренности, раскидав в стороны.

Он играл. Забавлялся. Был сыт, но все еще жесток и не собирался уходить.

Все произошедшее заняло лишь с десяток секунд, показавшихся им вечностью. Бесконечной встречей с шауттом, истязающим жертву.

А затем ветер оказался перед Мильвио.

Лицом к лицу.

Бросился на него, раскинув когтистые лапы, споткнулся в нескольких дюймах от раскрытой ладони и остановился, неуверенный. Все так же воя, но уже не двигаясь. А потом внезапно стих, и Дэйт видел его лишь как дрожащее марево, лежавшее у ног южанина.

— Хватит. Довольно, — сказал треттинец Бродяге, а после, совсем тихо: — Прости.

И ветер распался на несколько легких сквознячков, серебристыми ящерками юркнувших между лошадиных ног и исчезнувших. Рассеявшихся среди алого снега и потрясенных, еще не пришедших в себя людей.

Лавиани развязала веревку на поясе и стянула через голову опостылевшее, но вполне хорошо послужившее одеяло. Рубашка липла к спине, было жарко, как в тигле, и из ярко-охряной, кое-где ядовито-желтой голой земли, из-под камней, из трещин, разломов, невидимых щелей и из-под каждой кочки тоже — то и дело совершенно неожиданно вырывались клубы пара.

Белого, сизого, даже оранжевого. Разумеется, горячего. А иногда обжигающего, настолько кипящего, бьющего под давлением так сильно, что попади под его струю — и вареное мясо тут же слезет с костей. Пар клубился, поднимался, бурлил вокруг них, словно облака, но едкие, пахнущие то тухлыми яйцами, то серой, то чем-то совсем незнакомым.

Они шли, буквально увязая в пару, как муха вязнет в липкой паутине, радуясь, когда налетавший ветер резал его на слои, пытаясь пробить.

— Вот и твой вулкан, рыба полосатая, — буркнула Лавиани.

Шерон, старавшаяся дышать неглубоко, вопросительно посмотрела на нее.

— Черные кристаллы на побережье. Ты говорила, что взорвалась гора. Вот где-то здесь она и взорвалась. Чуешь ее дух? Так воняют бродячие вулканы Соланки, уж я-то их запах хорошо помню.

— Отсюда до моря довольно далеко, — засомневался Тэо.

— Ну так и гора не кучка коровьего навоза. Уж если метнет взрывом — так на лиги.

— Что здесь случилось? — Бланке приходилось идти еще более осторожно, чем прежде. Она слышала, как кипит вода в лужицах, иногда чувствовала горячее смрадное дыхание на своем лице и тепло земли через подошву ботинок.

— Катаклизм, — услышала женщина голос акробата. — А может, гнев Шестерых упавший на Аркус, поддержавший Вэйрэна. Магия исказила землю.

— И заставляет ее вонять, словно отрыжка пьянчуги. — Лавиани сунула руку под рубашку, почесала саднящую спину. — Что?

— Мертвый недалеко от нас. — Шерон смотрела куда-то вправо, за кратеры с бурлящими лужицами, расположившиеся на земле, точно оспины на лице.

— Мне поискать его или он сам придет, чтобы я не утруждалась? — Сойка на всякий случай положила ладонь на рукоять фальчиона.

Указывающая чуть прищурила глаза, и Лавиани махнула рукой:

— Шутка не удалась. Ладно. Идем поглядим.

Человек лежал на боку, поджав под себя ноги. Лавиани, перевернув его, узнала контрабандиста, с которым торговалась на берегу.

— Его убили? — спросил Тэо, не спеша приближаться к телу.

— Нет, рыба полосатая. Пар ударил вон оттуда и обварил его… Сварил заживо. Дурная смерть.

— Любая смерть дурна, — негромко произнесла Шерон.

— Кто я такая, чтобы спорить с той, кто может ее подчинять своим желаниям, — пробормотала Лавиани, присаживаясь на корточки перед телом и запустив руку мертвецу под рубаху.

— Что ты делаешь? — нахмурился акробат, наблюдая, как женщина неспешно и обстоятельно проверяет каждый из карманов.

— Сорок марок, попрыгун. Сорок, дери их шаутты, увесистых монет, которые я заплатила этим прощелыгам за проезд. Как по мне, так они не выполнили условий сделки, и я имею полное право вернуть деньги назад. Хотелось бы, конечно, с процентами, словно ринийский ростовщик, но придется довольствоваться тем, что есть. И не надо этих твоих неодобрительных взглядов. Ты не один из Шестерых.

— Да я ничего не говорю.

— Вот и не говори. — Она поднялась на ноги и, немного подумав, вытерла ладони о скатанное в валик одеяло, прикрепленное к ремню. — Проклятье! У него нет моего золота. Ну, ничего. Где один покойничек, там рядом и второй. А коли мы нашли второго, так и за третьим дело не заржавеет. Следы свежие, они опережают нас часа на два, не больше.