Алексей Пехов - Белый огонь

— Что случилось?

— Город, — односложно произнесла Лавиани.

— Аркус, — Тэо не находил слов, — какой же он… Никогда не видел ничего подобного.

Однажды цирк Пружины, путешествуя из Велата в Шаруд, встал у великого ледника, бронированным голубым полозом слезшего с гор в плодородные долины юга, разрезая землю тяжелым телом. Он отвесной стеной возвышался над миром, проигрывая лишь вершинам, что рождали его, и обрывался тупой головой в воду, что тоже когда-то была его телом. И тогда акробат увидел, как синяя глыба оторвалась от ледника, подняв волну. Сперва не очень-то и большую, но с каждым мгновением, что она ползла, набирая ход, росла, поднимаясь… все выше, выше… пока, возле самого берега, сверкнув ослепительно-белым гребнем, не вскинулась на чудовищную высоту, обрушившись на все, до чего могла дотянуться.

Аркус — был этой самой волной. Но во сто крат более высокой и в тысячу крат белее. Даже в свете тусклого зимнего солнца на его белизну было больно смотреть, словно и не было между ним и людьми, что пришли к его стенам, разделяющих их тысячелетий.

— Словно это город гигантов, — наконец выдавила Лавиани. — Слишком все… большое.

Тэо был с ней абсолютно согласен. К примеру, алагорцы славились своими укреплениями: стены Алой крепости Пьины считались неприступными, поднимаясь отвесно вверх, сложенные из красного камня, на закате бордового, точно запекшаяся кровь. Цитадель ни разу никому не удалось захватить. А за сотни лет пытались многие. Дагевар, Нейкская марка, бароны Лоскутного королевства, Накун, Ириаста, Фихшейз и Треттини. Акробат помнил это величайшее строение времен Единого королевства, построенное таувинами на перекрестке путей, чтобы укрепление защищало побережье от набегов мэлгов и даже шауттов.

Но Алая крепость Эпохи Процветания была ничем по сравнению с белым городом Эпохи Света. Эпохи, когда Шестеро ходили меж людей, Битвы на бледных равнинах Даула не случилось, Вэйрэн не пал, а Мальт и Моратан все еще были живы. Стены, словно выточенные из слоновой кости, поднимались на высоту триста ярдов, а башни, что стерегли их, еще выше, довлели над любым, кто осмелился бы пойти на штурм, еще на сто ярдов.

— Гиганты его строили вместе с людьми, — ответила Шерон, ощущая в животе странный холодок. — А еще использовалось волшебство. Очень много волшебства. Это был великий город, до тех пор пока он не соблазнился речами асторэ, возжелавшего справедливости, мести и возвращения магии.

Они находились выше стен, на горах, которых не было, когда уже стоял Аркус, а потому видели все. Город, квартал за кварталом, улица за улицей, проспект за проспектом начинался и… не кончался. Уходил за горизонт, сливаясь, превращаясь в неровное снежное поле.

Самый большой из городов, что когда-либо видел Тэо. Больше Пубира, Рионы, Ринии и… даже Талориса.

Бесконечный и совершенно пустой.

Всеми забытый.

Мертвый.

Дома возвышались, словно муравейники над лесными полянами. Самые низкие в четыре этажа. Остальные выше. Гораздо выше, чем сейчас строят. Над домами нависали башни. Столбы слоновой кости, уходящие к облакам, касающиеся их шпилями. До самой большой отсюда было несколько лиг, но все равно ее чудовищные размеры заставляли трепетать от восхищения и ужаса.

— Как… — Шерон сглотнула, чувствуя, что горло сжимается помимо воли. — Как же они такое строили? Даже с помощью волшебства?

— Шестеро еще оставались в нашем мире, — глухо-произнес Тэо, рассматривая странное переплетение камня между собой, выступы, тяжи, острые грани. — Они учили и создавали. А уйдя, забрали с собой слишком много знаний. Такое не повторил никто из великих волшебников.

— Повторил, — возразила Шерон. — Мильвио говорил, что повторил. Города Савьята, Давора и Соланки были не менее прекрасны. Пирамиды Первых Королей в Элби. Да много чего еще, стертое Катаклизмом.

— Три тысячи лет прошло. А башни и стены Аркуса стоят. Даже не покосились, не накренились, не рухнули.

— Жаль, я не могу видеть, — вздохнула Бланка, и в ее голосе прозвучала настоящая печаль.

— Меня больше интересует вот это. — Лавиани ткнула пальцем в очень приметную вещь, которая конечно же не укрылась от внимания ее товарищей. — Как вам такое?

«Это» больше всего походило на то, как если бы ребенок на белом листе начертил линию черным грифелем.

Огромный ребенок на огромном листе огромным грифелем. И бумагой здесь стал сам Аркус.

Широкая, в четверть лиги, полоса начиналась на соседней вершине, спускалась в долину и рассекала город с юго-востока на северо-запад. Там, где она пролегала, не было никаких зданий, лишь черная обугленная поверхность, желоб, словно бы оставшийся от брюха проползшего здесь объевшегося человечины дракона.

— Магия, — негромко произнесла Шерон.

— Магия, — противным голосом передразнила Лавиани. — Да уж я понимаю, что не простой пожар. Вот он какой, гнев Шестерых?

Указывающая внимательно посмотрела на нее:

— Ты кажешься разочарованной.

— О! Конечно, грандиозно выглядит, не спорю. В наши времена подобное устрашило бы любой город, любую армию. Рыба полосатая! Да герцоги, зная о таком, должны были бы трястись у себя в спальнях да мазать мимо ночных горшков. Но в то время… ты глянь. Разрушения есть, хотя по сравнению с размерами города — капля в море. Такое впечатление, что Шестеро просто хотели напугать жителей.

— Четверть лиги в ширину, а в длину… в длину, может, и все десять. Это тысячи погибших.

— И десятки тысяч уцелевших. — Сойка не дала себя сбить с толку. — Довольно слабо для гнева на врагов, поддержавших Вэйрэна. Скорее предупреждение.

Тэо посмотрел на путь, который им предстоял, мысленно прокладывая дорогу среди камней покатого склона, и произнес несколько отвлеченно:

— От тех времен остались одни сказки. Но в них говорится, что жители оставили Аркус еще до того, как случилась Битва на бледных равнинах Даула. Оставили все, кто мог и желал. Ушли далеко на север, там, где потом возник Летос. А остальные встали под знамена Темного Наездника, вместе с асторэ, гигантами и другими.

— Какими другими? — не поняла Лавиани, но Тэо покачал головой, не представляя существ из той эпохи.

Мир забыл слишком многое, чтобы быть уверенным хоть в чем-то, особенно если речь идет о столь стародавних временах.

— Ты сможешь найти их?

Сойка поняла, что он спрашивает о беглецах.

— Я не следопыт, — в который раз повторила женщина. — Пока — они старательно оставляли отпечатки своих башмаков, но что будет в городе — я не знаю.

Лавиани повела рукой, словно желая охватить все пространство:

— Здесь можно прятаться даже от шауттов. Залезть на вершину какой-нибудь башни, и тебя в жизни никто не найдет. Но мне-то зачем стараться? Вроде и ты, и наша леди прекрасно ощущаете статуэтку. Вы и ищите.