Алексей Пехов - Белый огонь

— Они там, — сказала Бланка, продолжая видеть, как во мраке то и дело вспыхивает серая искорка. — Я чувствую ее. Там.

Ее палец указал куда-то на северо-восток, за ряды зданий, циклопические нагромождения камня и пронзающих небо алебастровых стрел.

— Как же я обожаю нашу веселую странную компанию, рыба полосатая! — проворчала Лавиани и первая начала спускаться вниз.

Город, насчитывающий три тысячи лет, ждал тех, кто войдет в него. Первых людей в новой эпохе.

«Ну или вторых, — поправил себя Тэо. — Моряки уже пришли».

Стены возвышались над ними, закрыв собой солнце, и акробат с трудом представлял, как он с друзьями выглядит, если бы кто-то смотрел на них сверху. Очень-очень маленькими.

В арке ворот, толстенные густо-зеленые створки которых до сих пор держались на массивных петлях, властвовала исключительно темень. Сама же арка тоже поражала воображение своими размерами, и акробат внезапно понял, для чего проем такого размера.

Чтобы в город спокойно входили гиганты.

Толщина стен внушала трепет. Им пришлось пройти почти сто пятьдесят шагов по темному коридору, нет, туннелю, влажно пахнущему плесенью и старым заброшенным погребом.

Сердце Шерон глухо билось от встречи с неизвестным. Так она не волновалась даже в Талорисе, когда шла за Найли. А потом указывающая сделала шаг и вышла на свет, оказавшись в самом древнем городе материка.

Городе, который помнил Шестерых и Вэйрэна.

Он отличался от всех старых построек, что видела Шерон прежде. Аркус не был похож на Талорис. Ничем не напоминал развалины башни Лавьенды недалеко от Нимада или выступающие из моря Мертвецов храмы Шестерых. Не было в нем ничего общего с цитаделью Тропы Любви, не говоря уже о Шой-ри-Тэйране — месте вечной дремотной осени, чье сердце вырастили эйвы в эпоху, многими давно забытую.

Аркус оказался совершенно иным. Обновленным, чистым, как после теплой летней грозы, вымывшей улицы едвали не до зеркального блеска. Все здесь выглядело новым, целым, будто люди оставили город лишь несколько секунд назад. Мостовые не были разбиты, сквозь камни не проросла трава, улицы не напоминали рощи, словно лес пожирал их, как болезнь точит старого человека. Ровный путь, никакого мусора или земли, которая должна была давно нарасти на старые каменные кости, подняться, скрыть под собой первые этажи, как это часто происходило с городами, заброшенными после Катаклизма.

Шерон казалось, что вот-вот в окнах (окнах со стеклами!) появится какой-то человек и окликнет их. Или там, дальше, в переулке, раздастся детский смех, донесутся крики торговцев, запахнет выпечкой и зажженными очагами.

Она поежилась от этого странного ощущения.

— Мертвые есть? — Лавиани хмурилась, волком глядя на ближайшие дома. Ей тоже не нравилось то, что она видела.

— Нет, — ответила Шерон, прислушавшись к себе. — Ни мертвых, ни ощущения смерти.

— Ощущения?

— Кладбища, кости под камнями, места, на которых погибли люди, говорят о старой смерти. Но сейчас ничего подобного. Наверное, слишком много времени прошло.

— Или слишком мало. Все какое-то новенькое.

Облицованные мрамором стены стояли целыми, никаких трещин, выбоин и сколов. Минерал, к удивлению указывающей, не чисто-белый — в нем нашлось изрядное количество тонких, не толще волоса, бледно-фиолетовых прожилок.

— Знаю, откуда камень. — Сойка провела рукой по ближайшей колонне, сверху заканчивающейся кроной с множеством широких листьев, вырезанных очень искусно. — Шахты Гиблого пояса, в Савьяте. Точнее, мраморные карьеры рядом с ними. Там до сих пор находят немного подобного. Паук в Пубире, да и часть Хлебного рынка украшена именно им. Довольно дорогой, а здесь его лиги и лиги. Когда стану старенькой, куплю мула, телегу и буду постепенно вывозить каменные блоки да продавать богатеям для их домов.

— Не станешь, — произнесла Бланка.

Лавиани хмыкнула:

— Слишком я предсказуемая, а? Не стану. Так что здесь не так? Что не так с этой заброшенной дырой?

— Она пахнет иначе, — снова сказала Бланка. — Свежий запах, словно после грозы. И сейчас скорее лето, а не зима. Только не южное лето, а обычное для моего герцогства.

— И свет, — подумав, произнес акробат. — Солнце светит под другим углом. Когда мы проходили воротами, было утро, а потом сразу как будто полдень. С тех пор прошло больше часа, но все еще полдень. Как такое может быть?

Лавиани с отвращением посмотрела на солнечный диск в ярко-лазоревом безоблачном небе.

— Шутки Шестерых. Или асторэ. Не нравится мне это. А еще больше не нравится, что я не вижу никаких следов. Что там у нас с направлением?

Бланка застыла почти на долгую минуту, и сойка, подозревая, что та медлит, только чтобы позлить ее, с досадой скрипнула зубами.

— Туда. — Женщина указала рукой все так же на северо-восток.

— Далеко?

— Не представляю.

— Несколько лиг, — негромко сказал Тэо.

Лавиани покривила губы и призналась:

— Всегда любила города. Они — мои охотничьи угодья с тех пор, как я попала в Пубир, но этот… Хочется уйти из чистой картинки куда-нибудь, где побольше навоза. И да. Я заблудилась.

Это было немудрено среди высоких зданий, странно поворачивающих улиц, внезапно меняющихся и выныривающих на площади таких размеров, что по ним галопом, с лихой удалью мог скакать целый полк и всадники ничуть бы не мешали друг другу.

— Туда, — снова повторила Бланка и усмехнулась: — Буду поводырем у зрячих.

«Туда» или примерно в нужном направлении вел широченный проспект, с далеко стоящими друг от друга башнями, все стены которых были украшены балконами, больше похожими на грибные шляпки.

— Здесь могли бы ходить гиганты, — сказал Тэо. — Некоторые улицы словно для них спроектированы. И здания тоже. Для нас велики, а для их народа как раз подходят.

— Времена, когда люди были столь наивны, что дружили с кем ни попадя, по счастью, прошли. — Лавиани совершенно не проявляла любопытства к пустующим кварталам, но источала массу презрения. Ее сегодня раздражало все. Пустой город, белые глаза Шерон, все еще держащейся за дар из-за браслета на руке, и невозможность ощущать кровь Пружины.

— Люди веками жили с гигантами в мире. Потом взаимные ссоры и обиды развели их пути. Многие из этого племени поверили Вэйрэну и поплатились. Начался упадок их истории, пока в Войне Гнева не погиб Голиб, последний из их рода. — Тэо оглянулся назад, на кряж, из-за которого они пришли. — Ну, во всяком случае, так считалось до последнего времени. А почему наивны, Лавиани? Чем тебя не устраивает такое соседство?

— Даже не знаю, — делано задумалась та, потирая средним пальцем подбородок. — Тебя не смущает, попрыгун, жить под боком у парня, который, напившись, просто раздавит кого-то вроде нас своим башмаком? А сколько он должен жрать, а? А осада? Ты подумал, каково оказаться в осажденном городе в компании десятка гигантов? А сотни? Воды не хватает, еды тоже и…