Алексей Пехов - Белый огонь

— Прекрасно, — осклабилась Лавиани, сверкнув зловещей улыбкой. — И где же этот проворный везучий парень?

Госпожа Эрбет мотнула головой в сторону широкого проспекта, уходящего от них на добрую лигу и заканчивавшегося отвесной стеной, над которой возвышались две подпирающие небо башни. За ними торчало нечто бледно-золотистое, отсюда похожее на фрагмент головки сыра, или куда более подходящее сравнение — на поднимающуюся над горизонтом огромную полную луну.

Купол какого-то немыслимого колоссального строения.

— Теперь гораздо ближе. Где-то там. И она перестала двигаться.

— А мы нет. — Сойка спрыгнула с бортика и покрутила головой, затем наклонила ее влево, после вправо, точно проверяя, надежно ли та крепится к шее. — Я уже предвкушаю долгожданную встречу.

Мир обернулся обычным, сильно отличающимся от того, что встретил их, стоило пройти воротами — и оказаться в той части Аркуса, что теперь находилась за спиной, за черной границей. Солнце как-то незаметно ожило, привычно карабкалось по ставшему облачным небу и больше не висело в одной точке. Стало заметно пасмурнее и намного холоднее.

— Будет дождь, — негромко произнес Тэо.

— Это тебе магия асторэ шепнула? — Лавиани шла по проспекту, держа руку на фальчионе. — Не трудись с ответом, я просто издеваюсь.

— Все еще плохое настроение?

— С чего бы ему быть хорошим? Проклятущие Шестеро едва не прикончили нас, и до сих пор злость берет. Не люблю, когда меня превращают в беспомощную мышь, прилипшую лапами к какой-то смердящей дряни. А про дождь… понятно, что будет. Вон какие тучи ползут с севера. И хорошо бы, чтобы это был дождь, а не снег. Да, девочка. Хотела тебя спросить о твоем письме. Ты собираешься выполнить свое обещание? За нами гнались карифские галеры. Или Ярел еще не добрался?

— Не знаю.

— Разве ты не управляешь им?

— Это теперь ни к чему. Дакрас учит, как не терять силу на такие письма. Он получил приказ и знает, что делать, как поступить. Я больше не забочусь о нем.

— Но есть шанс, что он еще в пути.

Шерон пожала плечами:

— Он мертв и не устает. Мы шли ночами, со скоростью туаре, он же может бежать и днем, и ночью, преодолевая много лиг. Полагаю, что Ярел уже в Эльвате. Надеюсь на это. Но даже если он пришел и мое письмо получили, есть несколько причин, почему за нами гнались. Например, герцог не успел передать новый приказ. Или тот задержался в пути. Или не дошел до этих конкретных людей… К тому же я могла ошибиться в его светлости или его женах. Возможно, моя голова нужна им куда больше, чем я считаю. Вдруг они столь же раздражительны, как ты сегодня.

Лавиани громко фыркнула.

— То есть твоя угроза — пустое, девочка.

— Моя угроза сейчас совершенно не то, о чем нам стоит думать. Кариф далеко, а Аркус и Мертвые земли — вот они.

Разговор прекратился, и теперь звучали лишь их шаги. По проспекту они шли все дальше и дальше, мимо величественных дворцов, широких площадей и улиц, расходящихся в стороны, словно морщинки в уголках глаз старухи, когда та решает улыбнуться.

Город не стоял на плоской равнине, как это казалось изначально, улочки уходили от центральной городской артерии и вверх, и вниз, а дома росли на холмистой земле, словно корабли, пляшущие на гребне волн. Высокие, стройные, величественные и непоколебимые временем.

Тэо часто задирал голову, восхищаясь ребристыми башнями, чьи вершины терялись в мглистом небе. Красотой они ничем не уступали тем, что он видел в Рионе. Словно их создал один и тот же архитектор, с той лишь разницей, что эти были выше и все одного цвета.

Ослепительно-белые.

Ему хотелось зайти в одну из них, подняться как можно выше и изучить город так, как его видят птицы во время полета. Аркус не пугал его и не вызывал тех опасений, что возникали в Талорисе. Там, на далеком севере, в городе, ставшем последним полем битвы между Скованным и Тионом, он постоянно ощущал угрозу. Исходящую от каждого окна, камня, предмета. Ни за какие деньги мира он бы не забрал ничего, найденного на Талорисе. Какой бы редкой или ценной ни оказалась эта вещица. Взять ее с собой означало навлечь на себя или того, кто рядом, проклятье. Здесь же ничего подобного Тэо не приходило в голову.

Город оставили жители, но тьма не таилась в углах, не смотрела и не ждала незваных гостей. Поэтому он с трудом сдерживал свое любопытство, чтобы не заглянуть в несколько домов и не посмотреть, как жили люди прошлого. Оставили ли они что-то после себя? Можно ли это забрать с собой? Какую-нибудь безделушку, от которой лавочник-антиквар потеряет дар речи?

Акробат с усмешкой подумал, что немало прошло времени с тех пор, когда он продавал знатокам находки прошлой эпохи.

— Какое здесь все? — спросила у него Бланка, отвлекая от воспоминаний.

Тэо порой забывал, что ведет ее под руку: столь тихой, незаметной и необременительной она могла быть.

— Аркус очень красив.

— Это не ответ, циркач. Не ответ для слепой. Красив… как? Чем отличается от других городов? Какой он?

Акробат огляделся, поймав взгляд Шерон, прислушивающейся к их разговору. Он внезапно понял, насколько та устала и от дороги, и борьбы, что идет между нею и вещью, застегнутой на ее левом запястье.

— Он точно морозное кружево на стекле холодным зимним утром. Только кружево это из прекрасного мрамора и даже сейчас, в пасмурную погоду, город кажется ослепительно-белым. Здесь нет никакого хаоса. Никакой внезапной застройки, встречающейся во всех других городах. Архитекторы следовали четкому плану, расставляли здания, словно полководцы — армии. По линейке. Думаю, если смотреть сверху, кварталы и районы складываются в правильные геометрические фигуры.

Он описывал все, на что падал его взгляд. На дома, каждый из которых в любой южной столице с честью бы назвали дворцом. На дворцы, больше похожие на места, куда сходят боги. На ребристые башни и мостики, перекинутые между ними на немыслимой высоте, отсюда казавшиеся тонкими, как спицы, выточенные из слоновой кости. Каналы…

Они увидели их, поднявшись по проспекту на плоское «плато» из площадей и парков (в которых не росло растений, и по пустырям летала серая пыль).

Реки, протекающие через город, были скованы мраморными набережными. Возле воды мрамор изменил цвет, стал грязно-желтым, а то и темно-коричневым. Выглядели эти места совершенно отталкивающе. От неспешной воды, такой же грязной, как и берега, уже знакомо смердело тухлыми яйцами, и в чуть прохладном воздухе от поверхности поднимался едва уловимый взглядом парок.

— Горячие источники, — задумчиво потянула носом Лавиани. — Выходит, что вонючий кипяток брызжет не только там, где мы проходили, но и здесь. Вот почему нет никакой растительности. Почва отравлена, как и вода. Я бы тоже ушла из города. Пить такое куда опаснее, чем коровью мочу.