Юрий Иванович - Принцесса Звездного престола (Тетралогия) [litres]

Вот тебе и проблемы! Конечно, стальной прут согнуть или просто повисеть на перекладине неизвестно сколько — это нам раз плюнуть. Но ведь позади такая неимоверно сложная дистанция, да еще на моем теле дополнительный груз в виде муляжей амуниции. И не следует забывать, что наш общий вес двух разумных особей превышает сто тридцать килограммов. И на такой длинной лестнице усталость уже к середине ее прохождения начинает увеличиваться в геометрической прогрессии.

Но усилия мы соединили. Вернее, добавили. И прошли третью четверть в хорошем стиле. Под восторженные выкрики болельщиков-мужчин и радостный визг болельщиц-женщин. Который вообще-то раздражал. Неужели они думают, что невероятный звук, исторгаемый из их красивых ротиков, добавит мне сил? Или они просто тренируются? Да, скорее всего! Ведь где еще таким гордым и неприступным личностям можно покричать?

Ну ладно, не будем обращать внимания на крики. Все-таки у нас на повестке дня две вещи: побить рекорд и выйти в следующий тур. Причем вторая задача гораздо важнее первой. И на середине последней четверти я горько пожалел, что не спрыгнул на третий мостик. Пот заливал глаза, кисти горели огнем, сердце выскакивало из груди, а дыхание стало как у загнанного лося. Мне так кажется… Ибо лося я никогда не загонял. Не довелось. А себя, кажется, загнал. В голове забил пульсирующий набат. Во рту ни капли слюны. Подбородок стал непроизвольно трястись. Даже уши заложило словно ватой. Но и сквозь эту вату отчетливо доносилось слаженное скандирование сотен глоток:

— Двадцать!.. Девятнадцать!.. Восемнадцать!..

Что-то хрустнуло у меня в районе позвоночника.

— Шестнадцать!.. Пятнадцать!..

Кажется, левая кисть сейчас разорвется.

— Четырнадцать!.. Тринадцать!..

Правую ногу свело судорогой в районе икры. Странно! Наверное, где-то неудачно спрыгнул.

— Одиннадцать!.. Де…

И вот тут моя левая рука соскользнула с десятой перекладины, так и не успев на ней сжаться. Хорошо, что правая рука еще не успела разжаться. И я обессиленно повис на одиннадцатой. А ведь осталось совсем чуть-чуть!..

Мое ноющее тело висело, слегка раскачиваясь, на одиннадцатой от конца перекладине. Боль в руках возрастала в геометрической прогрессии. Бессознательно сжатая челюсть скрипела зубами от злости и бессилия. А в моей голове проскользнуло заманчивое искушение упасть вниз и окунуться всем измочаленным и уставшим телом в быстро несущийся поток.

«Я полностью потерял эластичность! — торопливо заговорил Булька, отодвигая мои панические рассуждения в сторону. — И уже не смогу делать мускульные сокращения. Но могу застыть секунд на двадцать. Тебе хватит на восстановление?»

«Не знаю! — Духом я все же немного воспрянул. — Но стоит попробовать!»

«Тогда чуть подтянись! — скомандовал риптон. — Тебе потом лучше будет отдыхать».

Небольшой рывок мускулами мне показался последним в моей жизни. Но желаемое было достигнуто: тело приподнялось вверх — и в тот же момент я словно повис на стропах парашюта. Какое-то короткое время я еще панически сжимал немеющие пальцы, но услышал вялый совет:

«Расслабься полностью… Отдыхай. Я выдержу…»

Похоже, Булька тоже терял последние силы. И я его послушался. Получилось! Создалось ощущение, что я повис в люке, зацепившись грудью за обод, а мои руки кто-то держит поднятыми вверх. Дышать от этого особо легче не стало, но ведь и сил я больше не тратил. Вернее, сил-то и так не оставалось, но теперь они стали быстро восстанавливаться. Уж в этом мне не было равных.

Вначале перестали стучать барабаны в затылочной части головы. Потом рассеялась кровавая пелена тумана перед глазами. Затем понемногу стал возвращаться слух. К сожалению, я не мог пошевелить пальцами рук, чтобы кровообращение нормализовалось. Но и ощущая пальцы такими, словно они в стальных рукавицах, я все же мог ими слегка вибрировать, сокращать мускулы. Теперь уже я мысленно отсчитывал оставшиеся мне для отдыха секунды:

«Двадцать… Десять… Пять… Ноль?! И раз, и два, и три…» Булька выдержал двадцать пять секунд. Вернее, даже больше. Так как время ушло еще на то, чтобы мне сообщить:

«На счет „три“ я отключаюсь!»

«Раз, два… — в тот же момент я принял весь наш общий вес на свои руки, — три!»

Я сделал мах ногами вперед, качнул тело назад, набрал достаточное ускорение для движения к цели и полностью на автопилоте размеренно прошел оставшиеся десять перекладин. Почти не обращая внимания на возобновившийся рев болельщиков и разрываемые болью суставы. Когда я прыгнул на мостик, то в спине что-то хрустнуло, ногу опять захлестнула болевая волна судороги, и я неловко завалился на бок, чудом умудрившись не сверзиться с узкого мостика в холодную воду.

Но меня подбадривали. Да еще как. Поэтому стыдно было лежать на дощатом настиле и делать вид, что я здесь просто прилег полюбоваться протекающей внизу речкой. Помогая себе занемевшими руками, я стал на колени и лишь затем совсем по-стариковски поднялся на ноги. Руки для приветствия поднять высоко даже не пытался — ладони лишь на уровне груди. Но и это вызвало новую волну поощрительного визга и одобрительного свиста.

Легкой трусцой недобитого пенсионера я преодолел оставшиеся сто метров финишной прямой и пересек контрольную черту. Ко мне тут же бросились несколько человек из медицинского дивизионного персонала:

— Ваша светлость! Не хотите зайти в пункт первой неотложной помощи?

К тому времени Булька опять открыл многочисленные порезы и кровоподтеки на моем теле. Так что вид был совсем непрезентабельный. И появляться на «трибунах» в окровавленном и жутко грязном комбинезоне не хотелось. Но и лишний осмотр проходить не было необходимости. Тут уж всю ответственность взял на себя риптон:

«Давай заходи! Освежимся, сполоснемся под душем. А раны пусть просто зальют йодом и заклеят пластырем. И не вздумай заходить на рентген. Я сейчас не в том состоянии, чтобы все предусмотреть и сменить общую картинку твоих исковерканных временем внутренностей».

— Конечно! — сказал я санитарам. — Хотя те несколько царапин не заслуживают вашего внимания. До свадьбы заживет!

После моего последнего утверждения все многозначительно заулыбались и принялись помогать мне разоблачаться. Через минуту мы уже блаженствовали под тугими струями воды, вымывая из наших тел кровь, грязь, пот и усталость. А когда предстали перед медиками, то я себя чувствовал вполне сносно. Хоть и разволновался: медиков стало намного больше, и, мало того, среди них я различил моего персонального врача, который лечил меня, когда я еще был в должности командира дивизиона. Неспроста он тут!