Владислав Цепеш - Проба небес [СИ]

А в конце, когда после полуторачасового марафона добровольных издевательств я был уже никакой, а она лишь слегка разрумянилась, мне покровительственно обронили:

— Слабовато конечно, но ничего. Будем работать. А пока, иди отдыхать, у нас вечером фехтование, — после чего развернулась и ушла по делам, а я остался собирать осколки самолюбия.

«Ну, ничего!» — Покряхтывая от боли в мышцах, я плелся в душ и размышлял. — «Вот натренируюсь, победю всех гадов, а потом только и буду, что мемуары писать!»

Но позже, на смену воспалившейся гордости пришло понимание того, что лучшего тренера мне не сыскать. На этой оптимистической ноте я возвратился к себе, где снова улёгся в кровать и сразу отрубился.

К счастью, девушки не дали мне проспать. Вечером же, практически сразу после занятий, у меня состоялась тренировка по бою с оружием (тренировочными макетами, если быть точнее), где дражайшая родственница играючи показала мне, сколь недостижима вершина её мастерства. Мой же случай был из той оперы, когда ты думаешь что уж дно, и тут снизу постучали. Правда она утверждала, что это поправимо и нет ничего невозможного.

Одно лишь утешало — быстрая регенерация, благодаря которой, всего за три-четыре часа, от синяков и ссадин остались лишь воспоминания.

Так что к Рин, на судьбоносную беседу, я мог прийти совершенно здоровым человеком.

Собираясь на обещанное рандеву, я не особо усердствовал. Разумный минимум и нормуль. Мы ведь не о браке сговариваемся, в конце то концов.

Недолгий душ, свежий костюм и вот я уже на той части общежития, где обитала группа 1-Б, в которой Рин исполняла почётную роль старосты. Её комната нашлась быстро, но стоило, нацепив легкую улыбку, стукнуть один раз, как в ту же секунду дверь распахнулась, словно меня караулили. Только «здрасьте» и успел выдавить, как мне скороговоркой предложили зайти, а только оказался внутри, за спиной закрылась дверь и щелкнул замок.

Хорошее начало — энергичное. Вполне в её духе. Но оставив замечания при себе, я удивлённо уставился на незнакомую Рин, с каждой секундой удивляясь все больше и больше. Вместо привычного образа резковатой на язык пацанки, передо мной стояла юная дама, весьма нарядного свойства.

Даже удивительно. Откровенно признаюсь, что на этот раз, сия особа превзошла все мои представления о границах её красоты. Раздвинула, так сказать, горизонты вширь.

Но, обо всем по порядку. Первое что бросалось в глаза — макияж. С виду почти незаметный, он придавал чертам её лица, по-настоящему взрослую, чувственную глубину. Будто и не ровесница вовсе. Следом шла причёска, чья нарочитая простота умело дополнялась одинокой заколкой, стилизованной под цветок.

И венец всего — наряд. Современное ципао, в ныне модном Шанхайском стиле, где поверх ярко-алого шёлка струилась причудливая вязь из серебристо-белых вышивок в виде цветков, было преисполнено строгой гармонии и, при этом, как нельзя лучше подчеркивало фигуру.

А противовесом всей этой изумительной красоте был я. С пустыми руками, в повседневной форме и домашних тапках (одевать ботинка ради прогулки по коридору не казалось здравым). Хорошо, что хоть носки новые, без дырок, а то вообще был бы край.

Мило смущаясь, Рин предложила пройти к столу. Оглядев предложенное изобилие и подавив неподобающий возглас («Шоб я так жил!»), вежливо соглашаюсь. Для встречи были приготовлены именно те блюда, которые я больше всего ценю и уважаю.

Мясо во всех его видах: от тонкой нарезки из колбас и копчёностей, прихотливо выложенных по тарелкам аккуратными кружками, до тонкой соломки, обжаренной в кляре и обложенной зеленью. Несколько салатов, рагу из морепродуктов и белоснежная супница, исходящая ароматным парком. Сыры, как минимум пяти сортов, тонко нарезанный хлеб и разнообразный соусы, из которых я узнал лишь соевый. Ну и, конечно же, рис, насыпанный щедрой горкой на отдельном блюде.

Безукоризненно оформленный праздник живота (семейное кафе — лучшая школа), подготовленный для двоих, притягивал словно магнит, однако ж, в формат простой дружеской беседы не укладывался совершенно. Слишком всё празднично и красиво (хотя да, я придираюсь).

«Хм. Наряд, макияж, угощение. Вариантов напрашивается немного, но не будем бежать впереди паровоза. Пускай гостеприимная хозяйка сама поделится откровениями» — Размышлял я, попутно настраиваясь на соответствующий лад. Если уж так получилось, что вместо простых посиделок предстоит оказаться на торжественном ужине (пусть и неожиданном) то и вести себя надо соответственно. А значит — придётся вспомнить о манерах: спину ровно, вежливо улыбаемся, вилку в правую, ложку в левую (тут я вечно путаюсь, возможно, что и наоборот) и едим не торопясь. Хотя с «не торопясь» я справился лишь отчасти, уж очень всё было вкусно. Рин же, практически забыв о трапезе, таинственно поглядывала на меня, слегка улыбаясь чему-то, понятному ей одной. Но когда настала очередь чая, то спустя пару вступительных фраз, был задан вопрос в упор.

— Ичика, я тебе нравлюсь? — Глядя на меня с причудливой смесью смущения и решимости, отчётливо краснея, бросила она. Но взгляд был прям, а голос не дрожал.

— Разумеется! Среди моих друзей нет никого, кто не был бы мне симпатичен.

— Не как друг, — не сдавалась та. — Как женщина.

— Как девушка? Бесспорно! — поправил я (заставив ту прибавить в цвете). — Но мне кажется, что ты хочешь спросить о другом. Угадал?

В ответ она отрывисто кивнула, уставившись в пол и прикусив, от досады, губу. Судя по тому, как она комкала салфетку — спросить напрямик ей было страшновато. Придется помочь в меру сил.

— Хорошо, будем считать, что вопрос прозвучал. Но тогда ответь мне честно — зачем тебе это?

В стремительно поднятом на меня взгляде появилось непонимание.

— Я хочу знать, чего ты хочешь, выразив желание стать частью нашего… коллектива.

— Того же чего и Хоки с этой… белобрысой! — В голосе собеседницы прорезались воинственные нотки, а взгляд вспыхнул ревностью.

Нет, так дело не пойдёт. Этак мы, того и гляди, поругаемся, а ведь после еды надо испытывать строго позитив.

Перебравшись на кровать, усаживаю её рядышком, и пока она, прижимаясь ко мне плечом и бедром, нервно тискает протянутую ладонь, повторяю вопрос.

— Мне важно знать, чего именно ты хочешь, а главное как ты себе это представляешь. Пойми, Рин, я спрашиваю не из пустого любопытства. У Сесилии оба родителя погибли (судя по расширившимся глазам — она не знала), с родителями Хоки, пусть те и живы, тоже все очень непросто. Именно поэтому, в наших отношениях они находят то, чего им так сильно не хватает — семью. А у тебя же, насколько я знаю — все в порядке, так что….