Владислав Цепеш - Проба небес [СИ]

— В порядке?! — со слезами в голосе, громко перебила она. — Да что ты вообще знаешь о моей жизни!!

Судя по реакции, у неё произошло что-то очень плохое, а я ни сном, ни духом. К счастью, на такой случай был готовый рецептик.

— Так расскажи мне, — усадив её на колени, и крепко обняв, попросил я. — Сама увидишь, как станет легче.

И Рин, уже без всякого стеснения прижавшись в ответ, поведала мне драму всей своей жизни.

Это было давно, когда они, с Ичикой, еще учились в одном классе.

Как и Хоки, бойкая китаяночка была объектом травли и юный Ичика взял её под свою опеку, что быстро переросла в крепкую дружбу. Со временем их отношения укрепились, но тут у Рин, бывшей в ту пору очаровательной малявкой, обнаружили способности к пилотированию.

И это перевернуло всю её жизнь. Казалось бы, ну обнаружили и что с того? Таких как она было трое на дюжину. Но с этого момента в её семье начали копиться все те мелкие нестыковки, которым было суждено перерасти в большой разлад. Её отец искренне полагал, что единственное, что должны в таком случае делать родители — это позволить ей самой решать свою судьбу (зачем красть у ребёнка детство?), но вот её мать придерживалась иного мнения.

Итог — развод.

После которого, её сразу же увезли в Китай, осуществлять честолюбивые планы родительницы. Но насильно выданное благо не нашло понимания. И как только была окончена закрытая спецшкола, да урегулирован государственный контракт, ей было позволено выбирать. В итоге, недолго думая, Рин тут же переехала обратно, в Японию, где поступила в ряды учащихся Небесной Академии.

— Печально. Но теперь ты можешь видеться с отцом так часто, как пожелаешь.

— Отец не пережил расставания, — уткнувшись мне в грудь, тихо прошептала она. — Спустя два года, как меня увезли — его не стало. Сердце.

Молча прижав её к себе, я разделил с ней ядовитую горечь утраты. Одинокая слезинка, скатившись по девичьей щеке, капнула мне на руку.

— Но хоть кто-то же у тебя есть? В смысле из тех, кого бы ты могла бы назвать семьей? — первым нарушив молчание, мягко уточнил я.

Короткая пауза и она выдала:

— Папин брат — Дядя Линг. Он большая шишка в армии, и много раз помогал мне, в том числе и тем, что я смогла поступить сюда.

Ну хоть что-то. Судя же по тому, как она умолчала о матери — отношения с ней она не поддерживает. И хотя я понимал, что та руководствовалась лишь благом своей дочери (ну как она его понимала), но в глазах Рин, из-за этого потерявшей отца, для неё не было оправдания. Одна надежда, что время лечит.

Но за размышлениями я как-то потерял нить внезапно начавшегося монолога, поймав лишь окончание фразы.

— … вьются вокруг тебя! Понимаешь, каково мне было?

— Не вижу тут трагедии. Ведь разве плохо, что двое нашли друг друга? — делая вид, что всё слышал, прибегаю к нейтральному аргументу.

— Ты плохо считаешь, Ичика, — ядовито возразила она. — Вас уже трое!

— А с тобой было бы вообще четверо, но ты вряд ли готова к такому.

— Это почему еще? — гневным хомячком надулась собеседница, грозно глядя на меня снизу вверх и ёрзая у меня на коленях. — Говори правду, я выдержу!

— Скажи мне честно. Что главное в отношениях?

— Любовь!

— А еще?

— Доверие!!

— А кроме доверия?

— Эммм… — Затормозила она, подыскивая что-то столь же убойное.

— Терпение, — опередил я. — Именно оно позволяет сгладить острые углы и найти общий язык. И вот его-то как раз и не хватает, поскольку сейчас вы даже пяти минут спокойно поговорить не можете. Что ни фраза — то колкость, что ни жест — то издевка. А что будет, если я приглашу тебя к нам? Да вы же натурально передерётесь!

Сердитое сопение выражало бездну несогласия, но перебивать доброжелательную критику она не спешила.

— Я понимаю, что у тебя к ним нет ни малейшей приязни. Как же: конкурентки, забияки…

— Дуры! — не постеснялась добавить от себя Рин. — Зазнайки и ябеды!

— Одна ты у меня солнышко! — иронично возразил я, погладив девушку по голове. Но в ответ та лишь просияла. — Но беда в том, что они думают точно так же.

— И что же делать? — пригорюнилась та.

— Начать с себя! Первый шаг всегда самый трудный, так что тут я вам помогу. Для начала можем устроить что-то вроде чаепития, где обсудим все условия текущего перемирия. А уж потом будем действовать по обстановке. Сама понимаешь — наводить мосты дело долгое, но результат того стоит.

— А если?.. — вопрос повис в воздухе.

— Ну а если не получится — останемся просто друзьями. Дружба это тоже хорошо!

Придав лицу налёт легкого скептицизма, Рин засыпала меня уточнениями.

— Где и когда? Какой чай пить будем? Что брать с собой? — и всё в таком же духе.

Пришлось остудить её пыл, сказав, что в ближайшее время запланирована масса дел, начиная от временного переселения девчонок к Сесилии (Рин тут же вызвалась пожить у меня, насилу утихомирил) и, заканчивая встречей дорогого гостя (пришлось пересказать ей про Шарля). Так что сейчас ну вообще никак. А вот уже после того, как всё устаканится, то милости просим!

Всем своим видом давая понять, что только «из уважения ко мне», будущая гордость Китая милостиво согласилась.

Договор скрепили дружеским поцелуем, от которого (под ехидные советы няшной злюки) я потом долго оттирал помаду с рожи.

Обратно возвращался в приподнятом настроении — из проблем теперь лишь иностранные гости. Шоб им икалось.

Считанные дни, остающиеся до прибытия иноземных студенток, были заполнены непрерывной суетой, чем-то напоминающей овеществлённый мандраж.

Тренировки, учёба и снова тренировки, плюс переезд моих лапочек в апартаменты Сесилии, что тоже не пять минут. Чего только стоил эпизод с перетаскиванием кровати, когда с помощью призванных перчаток и торсовой брони (иначе и надломиться недолго) я порционно таскал двуспальную кровать к ним, а односпальные от них. При этом, каждый рейс, не оставшийся без внимания соседок, что дружно высыпали в коридор полюбоваться, сопровождался массой комментариев с предложениями зайти в гости. Вместе с кроватью, что характерно.

К счастью — и это прошло.

И вот, судьбоносный день настал.

Ночью, приблизительно в первом часу, осточертевшая непогода ушла не прощаясь. На смену промозглой ночи пришёл изумительной красоты рассвет, когда воздух, прозрачный как слеза, бодряще свеж, а первые лучи только-только показавшегося из-за горизонта солнца, щедро золотят главный шпиль академии. В искрящихся первозданной синевой небесах бдительно курсировали звенья Рафалей, чьи юркие силуэты отражались в зеркальной глади огромных луж и наблюдая за прихотливой игрой небесных машин, мне нестерпимо захотелось того же самого.

Как итог, я уломал сестру укоротить тренировку, чтобы всё оставшееся время посвятить небу.