Юрий Харитонов - Смерть октановых богов [litres]

– Я хочу поговорить с вашими старшими… ну… с этими… – начал упрашивать майор монаха, как только мужчину заперли в клетку, потом для ясности показал на шестерых в креслах. Они не смотрели на происходящее, видимо, неинтересно было, кого в очередной раз приволокли попы рангом поменьше. Главари галдели, что-то обсуждая, и ели блюда с длинного стола перед собой. – С ними, в общем.

– С Великими Братьями Второго Пришествия? – удивился монах. Он стоял рядом с решеткой, когда Константина закрывали. – Не-не! С ними только братья могут разговаривать. То есть ты должен стать братом нам и им, пройти специальный обряд, прежде чем тебя к ним допустят.

– Э-э-э… – замялся Спасский. Время играло против него. В это время Лизу с дочками заперли в другой клетке. Девочки выли на грани истерики, а жена ломала руки и иногда дергала за прутья, словно это были соломинки и она могла их поломать. – А кто дал им такое право?

– Они – первые, – пожал плечами монах. – Они здесь все организовали. Слушайся, и будет тебе счастье…

После этих слов монах ушел, оставив незнакомого священника дежурить рядом с клеткой. Константин несколько раз со злости пнул толстые прутья решетки и, скрипя зубами от бессилья, уселся на постеленную на полу солому. Осталось придумать, как вызволить близких из западни, куда сам же завел жену и детей.

Через несколько минут бывший майор не вытерпел и вскочил на ноги, прошелся туда-обратно по клетке, пиная солому и сжимая от ярости кулаки. Он ничего не мог сделать! Ничего! И еще… это он виноват во всем! Ведь это он потащил семью из Нижнего за лучшей жизнью. Не сиделось ему, видите ли… Ну, вот и лучшая жизнь подъехала! Просто замечательная лучшая жизнь. В самом красивом храме этой области! На самом высоком холме! В самой вонючей и тесной клетке! И очень-очень-очень недолгая! Завтра она уже и закончится… Вот прямо с утра!

В следующие часы Спасского трясло так, что он не мог подняться, а чтобы не показывать предательского тремора охраняющему его монаху, он обхватил плечи руками и со всей силы сжал кулаки. И все равно дрожал всем телом. Но это ладно… Пусть думают, что знобит.

А Константин пока…

Пока, пока, пока…

Пока надо придумать, как решить предложенную монахом головоломку с Авраамом и его сыном Исааком… Как разгадать эту глупую задачку, сочиненную лишь затем, чтобы смущать простых людей своей нелепостью и заставлять дрожать от страха перед злобными инквизиторами.

Суть в том, что Аврааму, чтобы доказать любовь к Богу, было предложено принести в жертву своего сына Исаака! И этот дурак воспринял предложение всерьез и принес бы в жертву родную кровиночку, если бы Бог вовремя не остановил ритуал.

А в чем смысл? Если ты верен Богу, то без колебаний принесешь в жертву своих родных и близких, а если нет, то откажешься это делать? В первом случае тебе грозит гнев и презрение близких, которых ты собрался убить, а во втором – гнев божий за то, что ослушался!

Но была в этом требовании и лазейка. Из Библии известно, что Бог остановил Авраама, не дал ему исполнить задуманное. А сейчас? Константин крепко выругался! Кто ж так поступает с людьми?! Библия – это одно, а жизнь – другое! Веру можно и потерять, если она будет противоречить твоей любви к близким! Так что же делать? И как у них будет организован глас божий? То есть, как его собираются останавливать перед расправой над женой и дочками? Вон те шесть «Великих» остановят? Или голос из-под купола храма рявкнет и пристыдит Спасского? Как?! Константин даже украдкой посмотрел на своды собора. Где же подвешен динамик «гласа божьего»? Как бы мужчина ни боялся страшной участи для семьи, в Бога он по-прежнему не верил. И после длительного размышления даже уверился, что если он решится на жертву, то его непременно остановят! Что же они, не люди?

А ночью случилось страшное! Разбудил Константина дикий женский крик. Спасский выпрыгнул из тяжелого сна-забытья прямо к решетке и бросался на нее, словно раненый зверь, почуявший опасность для своих сородичей. Кричала его жена! Мужчина еле различил в полутьме храма, слегка разбавленной тусклыми звездочками горевших свечей, темные силуэты. Подонки, не обращая внимания на плач детей и яростные вопли Спасского, вытащили из клетки Лизу и бросили на хромированный стол, служащий, видимо, для каких-то ритуальных целей, сорвали с женщины одежды и насиловали, насиловали…

– Отпустите! Суки! За что?! Уроды! Твари! За что?! Да я вас… Уроды! Выпустите меня отсюда! – орал в исступлении Константин и дергал толстые металлические прутья. А рядом устроился его страж и поглядывал то на происходящее у жертвенного стола, то на бьющегося в ярости мужчину.

– А что ты хотел? – спокойно комментировал он. – Вы же неверные! Пока вы не с нами, вы – грязь! И о вас можно вытирать ноги! А у послушников секса давно не было. Сам понимаешь! Мало сейчас женщин вокруг. Ма-а-ало… – как-то странно и елейно протянул монах, отчего Константину захотелось выть.

– Убью! – прорычал в лицо монаху бывший майор, но мужчина в рясе только рассмеялся и отошел во тьму, где спокойно уселся на свое место, прислонился к стене и засопел.

– Господи! За что ты нас так? – простонал Константин, глядя вверх. Многие обращаются к Богу, когда им плохо, но это не значит, что он существует. Это лишь означает, что человеку сейчас нужна любая помощь. Он находится на грани безумия и легко может свихнуться окончательно. Спасский обессиленно сполз по прутьям вниз и остаток ночи слушал, как стонет измученная жена. Решение в тот момент он уже принял… Лучше унизиться сейчас, но зато потом, набравшись сил, отомстить, чем гордо умереть и оставить преступников безнаказанными! Он собирался принести в жертву близких, ведь по Библии Бог должен его остановить, а потом, когда семья будет в безопасности, он сможет поквитаться с уродами, заставившими его сделать этот страшный выбор.

Наконец, настало ужасное утро. Страшнее, чем то, восемнадцатилетней давности, которое последовало за днем икс. Вялые лучи солнца еле пробились сквозь витражные окна и проявили лики святых на закопченных стенах и потолках. Святых, оскверненных людьми и злой, прогнившей религией, которую люди научились менять под собственные нужды.

Константина силой вытащили из клетки, как и его семью. Они стояли напротив, такие испуганные, такие униженные и такие беззащитные… Лиза не поднимала взгляд. Лариса и Маша жались друг к другу, крепко вцепившись в окровавленную юбку мамы. Рядом стоял железный стол, на котором и насиловали Лизу. Позади – довольные рожи шестерых Великих Братьев Второго Пришествия. Рядом – ухмыляющееся лицо того монаха, который объяснял вчера суть испытания.

Он протянул и вложил в ослабевшие руки Спасского длинный ржавый нож, более пригодный для убоя скота. Мутным взглядом Константин взглянул на него, взял и, дрожа всем телом, опустил. Сейчас ему предстояло выбрать Бога, а значит… предать свою семью. Они никогда не поймут и не простят! Но… он вынужден! Он должен!