Юрий Харитонов - Смерть октановых богов [litres]

На самом деле он старался в мельчайших деталях вспомнить место гибели двух человек. С утра всех свободных мужиков разослали по округе на поиски елки, и вот двое не вернулись. После продолжительных поисков их нашли мертвыми, причем складывалось ощущение, что они чего-то не поделили и один выстрелил в другого, отчего тот выпал из окна пятого этажа. А того, который стрелял, отдачей автомата отбросило назад, он споткнулся и тоже шмякнулся о бетонный пол, но уже внутри здания.

Чутье подсказывало майору, что тут не обошлось без посторонней помощи, и Спасский лежал на жесткой кровати, всматривался в высокий сводчатый потолок вокзала и пытался припомнить все нюансы виденного днем. Уже тогда, осматривая место происшествия, он заподозрил неладное.

– Гвоздь, – Спасс нахмурил лоб и снял солнцезащитные очки. – Ты хоть что-нибудь понимаешь?

– А что тут понимать, Константин Семенович? – спокойно переспросил Денис, поглядывая из-за плеча майора на выпавшего из окна мужика. Тот, раскинув руки, застыл внизу в неестественной позе. – Они что-то не поделили, и Воеводин застрелил Кузьмина, а потом сам… либо случайно, либо…

– Либо не случайно? – подсказал Спасс, внимательно посмотрев на бородатого помощника.

– Совершенно верно, – кивнул Гвоздев, но озвучил не то, о чем думал Спасский. – Иван мог сам спрыгнуть вниз.

– Э-э-э… Почему?

– Испугался содеянного, – пожал плечами Денис, – и решил свести с жизнью счеты.

– Э-э-э… – вновь протянул Константин. – Ты хочешь сказать, что среди мужиков нашего ордена есть такие, кто при каждом убийстве бросается сводить счеты с жизнью?

– Нет, Константин Семенович, – замялся Денис. – Не думаю. Просто похоже.

– Ты прав, – согласился бывший майор. – Похоже. Но не очень правдоподобно. Тот, кто организовал эту сцену, тоже думает, что мы поверим, но Иван убивал и раньше! Неужели он будет кончать с собой из-за того, что убил коллегу? Вряд ли. У нас, конечно, после Третьей мировой уровень депрессии в обществе зашкаливал, и каждый второй готов был сигать в пропасть от никчемной жизни, но сдается мне, что за двадцать лет они все перепрыгали уже, поубивались. Остались самые стойкие, и эти уж никак не будут прыгать, чтобы покончить с собой.

– Тогда это простая случайность? – переспросил Денис.

– Ты так думаешь? – вновь спросил Спасский. – Вот ты часто падаешь с пятых этажей? Случайно…

– Я? – замялся Гвоздь и нахмурился, стараясь понять, куда клонит собеседник. – Не часто. Но на то она и случайность, что может с каждым… Сейчас середина зимы, а снега все нет и нет, почти все поверхности в городе покрыл лед. В том числе и внутри зданий, ведь окон давно нет, а ветер гуляет… По таким скользким поверхностям любой может.

– Да, – вдруг кивнул Спасс, соглашаясь, – любой может. Пойдем посмотрим на них, что ли.

Денис пожал плечами, пропуская Спасского. Ему было все равно, что тут случилось, и он пропустил майора вперед. Спасский же ненадолго задержался у двери, ковыряя входные пулевые отверстия. Зачем Ивану расстреливать Михалыча через дверь? Да еще истратить полный рожок? Ведь достаточно одной пули…

Непонятно!

И не то чтобы непонятно – неправдоподобно! Вряд ли люди, живущие при дефиците оружия и боеприпасов, будут использовать их просто так. Если для убийства достаточно одной пули, то Иван, с вероятностью в сто процентов, использовал бы одну пулю. Или вообще просто вытолкнул бы Михалыча через балкон. Ведь тут даже пули не надо, чтобы убить человека. Он потом, переломанный, сдохнет внизу.

Странно!

По площадке рассыпаны елочные иголки. Что они тут делают? Мужики нашли елку и тащили ее в орден? Но не на пятом же этаже нашли! И не из-за нее же разругались!

«Все страньше и страньше!» [9] Кэрролл Л. Алиса в Стране чудес.

А если нашли внизу, то какого лысого поперлись на пятый этаж? Может, обнаружили кого? А этот кто-то… Стоп! Так можно додуматься до того, что их подстерегли свои же и убили, чтобы отобрать елку! Ну, вот, например, Гришин и Сечин, они вернулись с елкой и ходили примерно в том же районе, что и Кузьмин с Воеводиным, но…

Это же бред!

В лучшем случае они бы пришли вместе с этой чертовой елкой, но не убивали бы друг друга! Что тогда?

Тело Ивана лежало лицом вниз. Пока Денис переворачивал тяжелого мужика на спину, майор думал о странных, почти мистических случайностях. Для неверующего человека любые случайности были неслучайны. Как можно верить в мистику и сверхъестественное, если не веришь в Бога? Если не существует одного, то не должно существовать и другого. Для Спасса мистика была лишь способом неокрепшего ума объяснить необъяснимое.

Вот и здесь, если поверить, что мужики – идиоты, то можно вполне закрыть глаза и на то, как по-идиотски они погибли. Но ведь так не бывает! Для всего сущего есть причина, как и для любых случайностей. Даже случайное падение с лестницы есть не что иное, как неосознанная закономерность, итог целой цепи событий, которые предшествовали случившемуся. И эту цепь Константин хотел воссоздать. Даже если предположить, что Денис прав и эти идиоты, наплевав на логику, уничтожили друг друга, словно два неандертальца, майор хотел понять, почему это произошло так, а не иначе, здесь и сейчас, и почему все это безобразие напоминает старому военному простую инсценировку?

В широко открытых глазах Ивана застыло удивление. Когда Денис перевернул окоченевшее тело на спину, мертвец, казалось, уставился мутным, вопросительным взглядом прямо на Спасса, будто хотел спросить: «За что ты меня так?»

Спасский несколько секунд всматривался в широко раскрытые, удивленные глаза, потом посмотрел на Гвоздя.

– Ты удивляешься, когда кого-нибудь убиваешь?

– Что? – не понял Денис.

– Когда ты кого-нибудь убивал, то удивлялся? – перефразировал майор.

– То есть? – Боец никак не мог понять, чего от него хочет Спасский.

– Ну вот, допустим, ты собрался кого-нибудь убить. Как ты на него смотришь? Зло? Ненавидяще? С яростью? Или удивленно?

– Да уж явно не удивленно! – хмыкнул Денис, услышав глупое предположение майора. – Как угодно, только не удивленно.

– Вот и я о том же, – буркнул Спасский и еще несколько долгих минут вглядывался в застывшие треугольниками брови и мутные, остекленевшие глаза. – На убийцу посмотрели, пойдем и на убитого теперь посмотрим.

Они обошли здание, ежась от холодного ветра, не прекращавшегося уже пару месяцев. Михалыч тоже смотрел вверх, и тоже – с удивлением. Из уголка губ тянулась застывшая ниточка крови, а на одной ноздре замерз кровавый пузырек. В свете тускло-красного закатного солнца кожа его искрилась инеем. Ноги и руки были, очевидно, сломаны, а на старой серой фуфайке чернели пулевые отверстия.