Алексей Калинин - Ведарь

Нога резко убралась, пора!

Выдох!

Время замерло, застыла в воздухе тополиная пушинка, еле-еле поднимались крылышки у пролетающей мимо стрекозы. В её фасеточных глазах отражался поднятая лапа оборотня, словно танцующий ухарь выделывал коленце и замер, прежде чем топнуть о землю, отражался я, что застыл под лапой, отражался второй оборотень, что скалился в стороне.

Я перекатился на спину и выстрелил правой рукой! Как раз в точку на ноге, что парализует волосатую конечность, как на тренировке — удар и тут же откат от двигающейся массы.

Время вернуло свой прежний ход, зашумел в кустах проснувшийся ветер. Перевертень взвыл, ударив по пустому месту, лапища взорвала дерн и по щиколотку погрузилась в мягкую землю. Я успел подняться и встал в стойку, левая рука на отмашку, а в правой нагревалась медная игла. Оборотень двинулся ко мне, но парализованная нога предательски подломилась. Вся эта огромная масса едва не рухнула ничком. Каким-то чудом «насильник» восстановил равновесие, и оборотень перенес вес тела на здоровую ногу.

Бросок вперед!

Шпалой пронеслась над головой смертоносная лапища. Игла с легким чмоканьем впилась в левую глазницу, налитую яростным светом. Скулящий вой пронизал вечерний воздух, вслед за брызнувшей алой струйкой.

Я тут же отскочил, боковым зрением проследил за вторым оборотнем, и провел скользящий блок на новый удар.

Лапища пронеслась в миллиметре от виска, слегка взъерошив волосы.

Раздался тихий звук хлопка второго глаза, я успел снова присесть под лохматой лапой и отпрыгнуть. Ослепленный перевертень замахал лапами как мельница при сильном ветре. На один из мощных ударов и наскочил коллега по умертвляющему цеху — второй оборотень кинулся на помощь, но я увернулся и поднырнул под мохнатую балку ослепленной мельницы, которая с треском врезалась в лобастую башку напарника. Пока нападавший оборотень отлетел, я успел вонзить иглу в лоб ослепленного. Тот вздрогнул и обмяк, устало бросив лапищи вдоль тела.

Волосы втягивались в тело, темная сморщенная кожа разглаживалась и светлела. Перевертень уменьшался в размерах, переходя в человеческое состояние. Парень в плавках заваливался назад, во лбу как красная точка у индусов красовалась шляпка медной иглы.

Остался удар в сердце.

Скользкие от крови пальцы едва успели захватить шляпку, как подлетел очухавшийся оборотень. Широкой лапищей, размером с лопату для снега, меня отнесло в сторону. Двигался оборотень гораздо быстрее первого, что лежал подрубленным стволом на окровавленной траве. Я перекатился через голову и вскочил на ноги, сжимая скользкий стержень.

Сил не осталось вообще, руки налились свинцовой тяжестью. Возникла предательская мысль — закрыть лицо и будь что будет, но я тут же отогнал ее в сторону.

— Ведарь! — прорычал оборотень, — Может, мы тебя ищем?

— Шел бы ты своей дорогой, перевертень! — я постарался отдышаться, не отрывая взгляда от изготовившегося к прыжку оборотня.

— Ты один, ведарь! Смирись и прими быструю смерть! Или немного посопротивляйся! — рыкнул оборотень и перенес вес на правую лапу.

Оборотень хрипло дышал и радостно скалился непонятно чему, похоже, потеря напарника ни мало его не смутила. Я успокаивал дыхание, готовясь к нападению, «качая маятник» — чтобы уйти с линии атаки и оказаться сбоку противника.

Солнце почти скрылось за горизонтом, лишь окрашенные оранжевой краской лучей верхушки деревьев показывали, что оно ещё здесь — бросает последние взгляды. На полянке лежали два молодых человека, один обнаженный и весь в крови, две девушки без сознания. А на краю поляны, неподалеку от могучих сосновых стволов, застыли друг напротив друга человек и оборотень.

Руки тяжелые, как рельсы. Ноги дрожали, но не от адреналина, а от усталости. Воздуха не хватало, глотал его как воду — такой же жидкий и прохладный. Пот водопадом струился вниз, спутанные волосы лезли в глаза.

Оборотень броском кобры оказался возле меня. Взметнулся мох и тонкие веточки с земли — массивная лапа шлепнула по тому месту, где мгновение назад находилась моя ступня. Я вальсирующим пируэтом ушел в сторону и ударил верной иглой снизу вверх, метясь в заросший кудлатой шерстью глаз. Рука так и повисла в воздухе, перехваченная стальной хваткой когтистой лапы.

Удар другой руки ушел в сторону — так ракеткой отбивали легкий волан играющие дети. Оборотень довольно скалился, глядя на мои слабые попытки вырваться из захватившего капкана. Предательская мысль сдаться снова вернулась, но я вопреки всему продолжал сопротивляться, свободный кулак поднимался раз за разом. Мои усталые удары с легкостью отбивались.

Ноги подламывались, глаза жег огонь едкого пота, в раскаленные легкие не поступало достаточно воздуха. Рука с зажатой иглой понемногу синела от крепкой хватки. Красные глаза оборотня светились предвкушением скорой победы над обессиленной жертвой. Перевертень схватил меня в охапку, и огромные зубы оказались в нескольких сантиметрах от лица.

Железные лапищи неторопливо сжимались, жизнь понемногу уходила из меня, как сок из сдавливаемого пакета. Попытки уколоть иглой лохматое тело не привели к успеху — оборотень лишь морщился, как от щекотки. Безуспешно пиная чугунные колонны, я не мог пошевелить руками, вдыхал зловонный смрад, что шел из ухмыляющейся пасти.

Зверь не торопился кусать, ждал, пока мое тело окончательно обмякнет, играл как кошка с мышкой, то разжимал, то снова сдавливал лапами. В глазах темнело, словно невидимый оператор гасил свет в кинозале перед наступлением фильма. Время почему-то не останавливало своего хода, я умирал в стягивающем обруче.

Воздух не хотел входить в сжавшиеся легкие, я видел как кусты и деревья окрашивались в серый цвет. Оборотень наблюдал за моей агонией с интересом профессора, разглядывающего в микроскоп жизнь бактерий. Спасения ждать неоткуда, рядом нет тетки-заступницы.

Мелькнула мысль — зачем полез в это дело, а не пробежал дальше за защитными кругами? Я устыдился подобному размышлению, и это придало немного сил. Их как раз хватило, чтобы взмахнуть рукой. Игла бордовым росчерком взлетела вверх.

Мутнеющим сознанием я отметил несколько переворотов блестящей палочки. Оборотень слегка скользнул по ней краем глаза и тут же уставился на меня, не желая пропустить ни мгновения ускользания жизни. Я вытянул шею и смог ухватить иглу за шляпку. Зубы противно заныли, когда крепко сдавили жесткий металл.

Чмок!

Оборотень ещё радостно скалился, когда мои губы коснулись шерсти, окружающей глазную впадину. Лохматая голова резко отдернулась, едва не вырвала зажатую в зубах иглу. Из пустеющей глазницы выливалась бело-красная жижа, сопровождаемая жутким ревом боли. Уши тут же заложило крепкой ватой, не пропускающей ни звука.