Дарья Еремина - Живой проект [СИ]

— Он поцарапался часами?

— Укололся, скорее.

Михаил не хотел продолжать, но Людмила сняла перчатку и прикрыла его ладонь. Она никогда не была любопытна лишь потому, что всегда все знала.

— Теперь у меня есть страховка.

— Кто еще об этом знает?

— Мама и вы, теперь.

Людмила сидела прямо, вглядываясь в лицо шефа и не решаясь поинтересоваться, но любопытство победило:

— Это какое-то оружие?

— Можно и так сказать. Это последнее, что успели закончить на Океане-3. Разрабатывали для дистанционного списания сбежавших клонов, но будем делать и для военных.

— Вы вели себя не очень разумно… — продолжила она, откидываясь на спинку.

— Люда, если бы в моих планах было предстать перед ним разумным человеком, для начала я бы не пригласил на встречу вас.

— Да, я поняла это, когда вы разглядывали мои ноги.

Михаил засмеялся, пожимая ее ладонь и расслабляясь. Сказать, что встреча заставила его призадуматься, значило сильно преуменьшить. Если одной из целей состоявшейся беседы было припугнуть его, то она была достигнута.

Следующий день был рабочим, но Михаил в офисе так и не появился. Он снимался для рекламного ролика Найк. Режиссер объяснил раскадровку, Михаил не ожидал сложностей. Постоять перед прыжком, прыгнуть, поплавать несколько сот метров, потом еще раз постоять под софитами спиной, а затем лицом к камерам. Но Михаил не ожидал, что будет столь непривычно тяжело. Он жутко продрог, проголодался и устал уже к обеду. Никто не смог отнять у него сигарет и во время очередного, и так редкого для него перекура, в бассейн зашел Верблюдов.

— Как дела?

— Хорошо, Верблюдов. Мне кажется, или у вашего оператора оборудование начала века?

— Ну… сейчас так модно. Это особый эффект! Сам потом увидишь, — подбодрил Верблюдов.

— Не пудри мне мозги, Верблюдов… так и скажи, что мстишь за вытащенные из тебя деньги.

— Хватит курить, Михаил Юрьевич! — режиссер вытянул руку вперед, поторапливая. — Вы согрелись? Прыгните еще несколько раз.

— Еще?!

— Как хорошо, что я приехал, — промурлыкал Верблюдов. — Еще не представлялся случай наблюдать, как ты кого-то слушаешься.

На следующий день Михаил с головой был погружен в финансовые отчеты. В очередной раз, потянувшись за сигаретой и услышав щелчок зажигалки, президент с удивлением поднял взгляд на посетителя. У стола стоял Джоффри, директор «Foodstuff Synthesizing».

— Люда, вы на месте? — Михаил поднял голос.

— Да, Михаил Юрьевич!

— У тебя была открыта дверь. Я решил зайти, — усмехнулся Джоффри, присаживаясь на ближайший стул.

— У меня всегда открыта дверь, Джоффри. Но за эти пять лет у вас ни разу не возникало желания зайти, — Михаил снял иночи и придвинул пепельницу. — Если вы пришли сообщить, что собираетесь покинуть компанию, мне не останется иного выхода, как в окно.

Джоффри громко рассмеялся. Из его массивной груди разносились мощные раскаты искреннего веселья. И чем дольше он смеялся, тем серьезнее Михаилу казалась истинная причина его прихода.

— Если ты это понимаешь… — его белоснежная улыбка на полном черном лице походила на улыбку с рекламного проспекта, — я рад, что ты это понимаешь.

— Я всегда это понимал. Так… что же?

— Нет, я не планирую покидать корпорацию. Вся эта суета вокруг «Живого проекта» практически не затрагивает мое направление. Да и если бы затрагивала, что я — крыса?

— Отрадно слышать… — Михаил видимо расслабился.

— Пойдем со мной, Миша.

— Джоффри, мне лестно ваше внимание, но у меня куча работы.

— Твоя работа ведет в окно, — обернулся глава «Foodstuff Synthesizing». — Я предлагаю выход в дверь. Ты же не будешь со мной спорить?

— Пожалуй, не буду.

Сунув иночи в карман, Михаил пошел за негром.

— Оставь это все, Миша. Корпорация не рухнет, если ты на пару часов отключишь связь.

На выходе к Михаилу присоединились живые проекты и Вася. Шли последние дни сентября. Все ждали бабьего лета, а выпал снег. Джоффри ступал по воздушной белой пелене, оставляя следы изящного узора с подошв своих туфель. Михаил вспомнил о пальто, но тут же предпочел забыть о нем.

— Садись, малой, прокачу на своей зайке, — Джоффри скрылся в низкой белой машине. Михаил прошел вперед, чтобы посмотреть марку невиданной прежде красавицы, а затем уселся рядом с коллегой. — Нравится?

— Она прекрасна.

— И это одна из причин, по которым не стоит выходить в окно, — улыбнулся негр и завел двигатель. Машина мягко заурчала и Михаил пристегнулся.

— Я никогда не думал об этом, на самом деле.

— Я знаю. Иначе ты выбрал бы для себя нечто… прекрасное, — Джоффри снова смеялся, выруливая со стоянки, — и выбирал бы постоянно… вновь и вновь! Чтобы слышать ее шепот: ты успешен, Миша. Чтобы все эти чертовы лошадиные силы урчали тебе из-под капота: «Ты это заработал!»

— Я никогда не думал выходить в окно, Джоффри. И меня устраивает машина, на которой я езжу.

— Ок, — его излучающая жизнелюбие улыбка была непробиваема. Михаил почти завидовал способности этого человека радоваться. Казалось, он получает удовольствие даже от своих следов на свежем снегу.

— Куда мы едем?

— В мой клуб. Ты любишь джаз, Миша?

— Нет, я не слушаю музыку. У меня нет на это времени.

— Это очень печально, Миша, — Джоффри кинул взгляд на Михаила, — я сыграю для тебя. Михаил привычным движением отодвинул манжету, но часов там не оказалось.

— Ты уже продал часы?

— Нет!

Негр от души рассмеялся.

— Я слышал, как ты сел в лужу с американцами. Надеюсь, у тебя найдется что-нибудь заслуживающее внимания, обязательно буду следить за аукционом! — Джоффри помолчал. — Это будет мощный выброс, Миша. Ты освободишься от всего барахла, на котором так усердно проставлял логотип Live Project Incorporated. Но для того, чтобы ты это пережил, нужно вытравить его у тебя из мозгов.

— Это моя работа и моя жизнь.

— Даже для твоего отца наш холдиг не был жизнью, лишь детищем. Любимым, лелеемым — бесспорно. Но не жизнью. А твоя жизнь… Я мог бы спросить, зачем ты живешь, но это будет нечестно. Ты кощунственно несчастен и это самый тяжкий из грехов.

— Джоффри, я ценю и уважаю ваше внимание. Это неожиданно и приятно. Но не уверен, что сейчас я в состоянии поддержать ваше намерение сделать мою жизнь лучше.

— Ты действительно думаешь, что я зашел сегодня лишь для того, чтобы попытаться сделать твою никчемную жизнь лучше?!

Михаил промолчал.

— Миша, мы птицы разного полета. Если синицу подбили или она выбилась в полете из сил, ничто не остановит ее падения. Но если эта синица упадет на крыло альбатроса, он даже не заметит, что тащит на себе пассажира.

— Я не выхожу лишь потому, что мы едем на скорости двести километров в час, и я не понимаю, как умудряемся в таком потоке никого не задевать.