Джеймс Лавгроув - Машина иллюзий [litres]

Гэбриэл Тэм не обиделся на шутку: он был старше Брайса на два года и уже привык к роли умного брата, в то время как Брайсу досталась роль шалопая, который никогда не повзрослеет.

– Лично меня, Брайс, поражает то, что часть их ДНК – та же, что и у тебя, – ответил он.

– Ха-ха! Подозреваю, что и талант, и красота им достались по наследству от Риган.

– Ну хватит уже! – махнула рукой мать Саймона.

– Вы свечи задувать собираетесь? – суровым тоном спросила бабуля Тэм. – Надеюсь, что да, иначе дом сгорит.

Ривер подвела Саймона к торту, и они вдвоем задули все крошечные огоньки.

– Загадай желание, – сказала Ривер.

Саймон оглядел собравшихся. Внезапно на него накатила волна радости – настолько мощная, что в глазах у него защипало от слез. Он заморгал, чтобы не заплакать. В семье Тэмов мужчины не плачут.

– Не хочу ничего загадывать, – ответил он. – Здесь все, что мне нужно.

Ривер встала на цыпочки – на пуанты , как и подобает балерине – и чмокнула его в щеку.

Мать протянула Саймону нож, и он начал резать торт.

Праздник продолжался весь день. Вино лилось рекой. Бабушка Бэкингем, как обычно в таких случаях, слегка перебрала и принялась рассказывать анекдоты. Близнецы, Корделия и Флавия, ее подначивали, и постепенно анекдоты становились все более непристойными, пока Изабель наконец не увела свою свекровь в гостиную. Там бабушка Бэкингем села смотреть свои любимые сериалы в «кортексе» и заснула перед телевизором.

Ближе к вечеру Саймон вдруг обнаружил, что сидит на веранде вместе с отцом и пьет нью-канаанский бренди. На Осирисе выдался идеальный осенний день. Листва деревьев во дворе уже окрасилась во все оттенки золотого, оранжевого и красного. Воздух был еще теплый, но иногда налетал холодок, предвещавший наступление зимы.

– Ни ты, Саймон, ни я не любим затрагивать эту тему, – сказал отец, – но…

– Когда я дам вам возможность понянчить внуков?

– Ты прекрасно меня знаешь. Да, я понимаю, что ты очень занят. Штатный врач в одной из лучших больниц… назвать твою работу «тяжелой» – значит ничего не сказать. Но, несомненно, у тебя должна быть и личная жизнь. Мы с твоей матерью обеспокоены тем, что ты слишком серьезно относишься к своим обязанностям. Ты – красивый неженатый юноша. Я не верю, что ни одна симпатичная женщина не привлекла твоего внимания.

– У меня были свидания.

– И?

– И они остались просто свиданиями.

– Не забывай, мы могли бы найти кого-нибудь для тебя, – сказал Гэбриэл Тэм. – У нас, и особенно у твоей матери, такие связи, что мы мигом подберем тебе подходящую партнершу.

– Ты так говоришь, словно я – животное в зоопарке. «А вот и наша племенная пара. Мы надеемся, что совсем скоро у нее появится потомство».

– Не отмахивайся от этой идеи. Нас с твоей матерью познакомили наши родители.

– Не знал, – сказал Саймон и подумал: «И теперь жалею, что ты мне об этом поведал».

– О да. Удивительно, что тебе это не известно. Это был… Ну «брак по расчету» звучит уничижительно. Но да, обе стороны сочли, что мы с ней подходим друг другу. Поэтому нас с ней познакомили, и вскоре мы поладили.

– Поладили?

– Да. У нас много общего – мы любим верховую езду и музыку таких композиторов, как Бах, Брамс и Гао Сяосун. И, разумеется, мы с ней одного круга. Это важно, Саймон. Возможно, тебе так не кажется, но это очень важно.

Возможно, все дело было в выпитом бренди и в вине, но Саймон не удержался и презрительно фыркнул.

Отец взглянул на него с упреком.

– Прошу прощения, – сказал Саймон. – Может, я и не прав, но я всегда думал, что если я женюсь, то по любви.

– По любви! – Гэбриэл Тэм произнес эти слова так, словно они описывали некую странную и маловероятную концепцию. – Саймон, любовь долго не живет. В основе брака лежат общие ценности и интересы, общие взгляды на жизнь. Не женись по любви, не совершай эту ошибку. В противном случае твоей женой может стать кто угодно – какая-нибудь отвратительная авантюристка или какая-нибудь женщина из низших слоев общества, работающая руками.

– Я работаю руками.

– Я имею в виду грязную работу.

– У меня тоже грязная работа.

– Ты понимаешь, о чем я. Работать скальпелем и, скажем, чинить машины – это разные вещи, а кровь – не то же самое, что машинное масло. Я тебе так скажу, Саймон: мне бы не хотелось, чтобы ты подвел команду. Мы – Тэмы. У нас есть определенные стандарты, и мы должны заботиться о своей репутации.

– Ты сейчас про Брайса?

– Брайс… – Гэбриэл Тэм печально покачал головой. – Брайс, увы, отрезанный ломоть. Моего брата уже не исправить, не изменить и не спасти. А вот от тебя, мой мальчик, ждут многого. Ты носишь имя Тэмов, и, боюсь, что это не только честь, но и бремя. Когда ты продолжишь наш род… – Отец еле заметно, но твердо подчеркнул слово «когда», – крайне важно, чтобы оба родителя твоих потомков были хорошего происхождения.

– Папа, я хочу задать тебе вопрос. Будешь ли ты говорить на эту же тему с Ривер?

– Что за чушь. Нет, конечно.

– Тогда почему ты завел этот разговор со мной?

– Саймон, ты нарочно упрямишься или ты в самом деле настолько наивен? В любом случае мне не нравится твой тон. Ты – не Ривер. Ривер – не ты. Она вольна выбирать свой путь.

– А я – нет?

– В общем, нет. Если бы мы с твоей матерью думали, что Ривер может сбиться с пути, то, разумеется, вмешались бы. Однако у нее впереди блестящая карьера, и Ривер, похоже, мечтает ею заниматься. Мы за нее не боимся.

– За кого не боитесь? – спросила Ривер, выходя на веранду.

– Не важно, милая, – снисходительно ответил отец. – Пусть это тебя не беспокоит.

Ривер улыбнулась.

– Ну если вы двое не слишком заняты, то, может, составите нам компанию? Дядя Холден уже сел за фортепиано, и мы готовы петь хором.

– Замечательно. – Гэбриэл Тэм встал. – Саймон, пойдем. Присоединяйся к нам. На таких встречах, как и в других делах семьи, каждый должен играть свою роль. Ты согласен?

И, как будто эта мысль нуждалась в подчеркивании, отец Саймона медленно и хитроумно подмигнул ему.

– Да, ворчун. – Ривер повернулась к Саймону: – Идем петь.

Саймону не хотелось этого делать, но она схватила его за руку и потащила в дом. Он не мог ей отказать. Ради Ривер он был готов на все.

Он пошел за ней и отцом в дом, и уже вскоре все присутствовавшие на вечеринке – и даже проснувшаяся бабушка Бэкингем – собрались у фортепиано и стали от всей души петь под энергичный, хотя и не всегда правильный, аккомпанемент дяди Холдена. В программу импровизированного концерта вошла такая классика, как «Корабли, покинувшие Старую Землю», слегка неприличная «Моя милая живет на Дайтоне (а моя лапочка – на Гере)» и старый стандарт «Синее солнце, яркое будущее». В конце этого яркого шоу собравшиеся с чувством исполнили гимн Альянса; Корделия и Флавия попытались создать многоголосие, но это не совсем им удалось.