Макс Мах - Вижу цель [litres]

7. Тридцатое февраля [94] На Холоде – не на самой планете, а в республике, в феврале обычно 30 дней, и 31 в високосный год. 2535 года,

система звезды Поларис

В систему Полариса связной фрегат, одолженный Эриком у командующего базой «Авангард», прибыл тридцатого февраля ближе к полуночи, если конкретно иметь в виду земли Вильфов и резиденцию матриарха. Был соблазн совершить слалом на одном из бронекатеров, базировавшихся на корабль, и в буквальном смысле «рухнуть» – «Сюрприз! Сюрприз!» – на головы ничего не подозревающих родственников, которых о своем визите Эрик заранее не предупредил. Расчеты показывали, что в этом случае до Ставки Эрик доберется где-то в половине второго ночи, что, возможно, будет воспринято домочадцами с энтузиазмом, но что, если нет? Наскоро обдумав ситуацию, Эрик решил подождать до утра. Выспаться, привести себя в порядок, нормально позавтракать и уж затем лететь на встречу с женой и матриархом.

«Значит, остаюсь пока на орбите!» – решил он и, включив имеющийся в каюте терминал, вошел в общепланетарную сеть.

Несколько кодовых слов и паролей, и он внутри. Но в тот момент, когда система опознала Эрика как зарегистрированного пользователя, на его адрес незамедлительно просыпался щедрый дождь непрочитанных сообщений. Оно и верно. По «флотской эстафете» не все и не всегда можно переслать, а, учитывая состоявшееся в системе Дзеты Мьёльнира сражение и передислокацию 37-й эскадры то туда, то сюда, многие письма до него так пока и не дошли. Зато дошли теперь. И сначала Эрик порадовался, что у него есть время разобраться с перепиской, а затем поблагодарил свою рассудочность за то, что не поспешил сразу же явиться «домой». Три письма, которые он прочел одно за другим, и ситуация изменилась самым решительным образом.

Первым порывом было сейчас же упасть на головы родни, но уже не сюрпризом, а гневом божьим. Но привычка думать быстро, не принимая тем не менее поспешных решений, и на этот раз уберегла его от «дурацких телодвижений» и непоправимых глупостей. Эрик спокойно обдумал все возникшие в связи с этими письмами проблемы – а их было несколько, – принял все необходимые решения и пошел спать. Давить гнев в зародыше он умел давно и принимать жизнь такой, какая она есть на самом деле, тоже. Поэтому в истерику не впал. Глупостей не натворил, а спать пошел, потому что переживаниями делу не поможешь, а утро вечера, как известно, мудреней.

И в самом деле, утром – в четыре тридцать по бортовому времени – он проснулся хорошо отдохнувшим – с ясным умом и крепкой памятью , – а окончательно взбодрился после часового курса силовой акробатики, контрастного душа и чашки крепкого кофе. Покончив с кофе – завтракал Эрик в крохотной кантине фрегата, – он вернулся в свою каюту и, устроившись у терминала, составил несколько необходимых ему сейчас документов. Отсылать, однако, он их не стал, подвесив «депеши» на лист ожидания. Если он ошибается, там они и останутся. А, если нет, отослать их он сможет одним нажатием виртуальной клавиши.

Теперь, когда он был полностью готов, можно было бы уже и вылететь, но у Эрика оставалось еще одно чрезвычайно важное дело. Сверившись с коммуникатором и выяснив, что там, куда он собирается «позвонить», наступило позднее утро, он соединился с госпожой Дамер – социальным работником в южном дистрикте агломерации Локарно. Анна Дамер оказалась молодой полной сил женщиной с копной светлых волос и ярко-синими глазами.

– Здравствуйте, господин адмирал! – она смотрела на Эрика со спокойным интересом и, кажется, готова была ему даже улыбнуться. – Вы по поводу письма?

– Так точно! – улыбнулся ей Эрик, полагавший, что для хорошего человека не жалко и улыбки. – Я бы хотел уточнить некоторые детали.

– Я в вашем распоряжении.

– У Эсме действительно не осталось никого из близких родственников?

– Да, адмирал. Во всяком случае, никого, кто хотел бы ею заниматься.

– Она знает?..

– К сожалению, дураки встречаются и среди социальных работников. Ей рассказали, что ее отец погиб.

– Скажите, госпожа Дамер, – спросил тогда Эрик, – что я должен сделать, чтобы ее усыновить?

– Удочерить.

– Да, конечно! Извините.

– Не за что, – улыбнулась женщина. – Вы хотите удочерить Эсме?

Хотел ли он взваливать на себя такую обузу? Впрочем, дело даже не в обузе, а в ответственности за судьбу ребенка. Ее отец – единственная родная душа – командовал 3-й ударной группой ракетоносцев в Первом сражении в системе Альфы Октопуса. Тогда же и погиб. А выбор, о котором подумал сейчас Эрик, заключался в том, где теперь будет расти Эсме: в сиротском приюте на Холоде или в дорогом частном пансионе на Эно.

– Да, – ответил он социальному работнику, – я хочу удочерить девочку. Ее отец погиб, сражаясь под моим командованием, и раз уж у нее нет никого, кто стал бы о ней заботиться, это сделаю я. Так что я должен предпринять?

– В вашем случае, господин адмирал, практически ничего. Случай прозрачный. Вы уважаемый человек, адмирал и принадлежите к одному из самых сильных кланов Холода. Когда я писала вам, я думала о какой-нибудь сумме, которую вы сможете пожертвовать в пользу девочки. Но раз вы хотите ее удочерить, то надо всего лишь заполнить прошение. И я обещаю вам, что решу проблему в течение двух-трех дней.

– Хорошо, – кивнул Эрик в ответ. – Не будем тогда откладывать. У вас есть стандартный бланк?

– Да.

– Можете мне переслать его прямо сейчас?

– Разумеется, – снова улыбнулась женщина. – Вы хороший человек, адмирал.

«Это как посмотреть», – усмехнулся он мысленно и, попрощавшись, прервал связь.

Катер он посадил на площадке около Ставки Вильфов и сразу же, не отвлекаясь на пустяки, прошел в выделенные им с Катей апартаменты. По-видимому, слуги ее предупредили, так что, когда Эрик добрался до «дома», супруга уже ожидала его в фойе.

– Здравствуй, Мориц! – она попыталась броситься ему в объятия, но Эрик женщину придержал:

– Подожди, успеем еще!

– Что-то случилось? – насторожилась Катя.

– Всегда что-нибудь случается. – Эрик аккуратно поцеловал в щеку и потянул за собой, направляясь во внутренние покои. – Показывай детей!

– Так сразу? – растерялась женщина.

– А чего тянуть? Я же их еще ни разу вживую не видел.

– Да, да, конечно! – заспешила Катя и, обогнав Эрика, пошла впереди.

Они прошли через два парадных зала – гостиную и столовую – миновали короткий коридор, отсекавший жилые комнаты от «приемных» покоев, и вошли наконец в детскую. Дети спали, но стоило Эрику приблизиться к их кроваткам, как один ребенок – судя по рыжим волосам, это была Сара Анна – зашевелился и открыл глаза. Ощущение было странное, но, как ни странно, к принятию своего отцовства не имело никакого отношения. То, что он отец – Эрик понимал чисто рассудочно. И отношение его к собственным детям было сугубо положительное, вот только никакой особой эмоциональной связи с ними он пока не чувствовал. Не почувствовал и сейчас, но необычное это ощущение узнал. То же самое он чувствовал в присутствии любого из сибирской троицы: притяжение и отталкивание. И судя по всему, девочка тоже почувствовала что-то такое. Открыла глаза, буквально полыхнув на Эрика колдовской зеленью глаз, гугукнула что-то нечленораздельное и уперлась своим взглядом ему в глаза. А вот мальчик так и не проснулся. Он ничего такого, что случилось с его сестрой, не испытал. Лежал смирно, посапывал носиком и, как ни в чем не бывало, продолжал спать. Но и Эрик, нагнувшийся над кроваткой, чтобы его поцеловать, тоже ничего не ощутил. А ведь когда целовал дочь, аж мурашки по коже побежали. И у нее, по всем признакам, тоже. Но Сара Анна не заплакала. Она засмеялась.