Евгения Кретова - Навигатор из Нерюнгри

Артём нахмурился:

— А ты как это выяснил?

Василий снял с полки невзрачную серую коробку — длинную и плоскую.

— Мы так увлеклись открытием Энергона и его расшифровкой, что не до конца проверили контейнер. На дне я обнаружил это.

Он поставил находку на стол.

Ульяна протянула руку, осторожно придвинула к себе.

Нащупала крохотную кнопочку, надавила. Крышка отщёлкнулась. Девушка сдвинула её на стол.

Внутри — углубление в дешевой почтовой упаковке, правильной формы: узкий длинный предмет, примерно десяти сантиметров длиной с острыми краями.

Ульяна подняла глаза на ребят:

— Призма? Этой посылкой он призму получил. От кого?

— На коробке значилось: «Т. Ли». Это же имя указано в документах на получение.

— Почему ты это сразу-то не увидел? Ты же пробивал Намбула? — Артем все больше хмурился.

— Потому что адресатом значился не сам Намбул, а его корабль — борт 11–00-Е. И внутри лежал микродиск вот с этим, — Василий вставил тонкую пластину в разъем, на экране появилось крохотное сообщение: «Берегись».

В «каморке» Василевса повисла пауза: всё внимание занимала короткая, набранная бирюзово-синим фраза. Только клириканец наблюдал в стороне, не встревая в разговор.

— Я ничего не понимаю, — отозвалась, наконец, Наташа и беспомощно пожала плечами. — Получается, о планах Кромлеха кто-то знал? И кто тогда этот Т. Ли, где его искать?

Артём сосредоточенно прохаживался за спинами ребят, периодически ударяя кулаком собственную ладонь.

— А зачем его искать? — Ираль недоумевающе изогнул бровь. — Ваша задача — найти того, кто руководит переворотом. Отправитель сообщения — пешка в этой игре. Наверняка, узнал что-то случайно.

— Пешка, которая решила, что хочет стать ферзем, — задумчиво повторила Ульяна фразу, навязчиво напоминающую о себе последнее время, и подняла глаза на Артёма. Тот остановился напротив неё.

— Я согласен с Иралем. Не суть важно сейчас — кто этот Т. Ли. Важно понять, за что Намбул заплатил деньги Сурфу — за карту коклурнов или за компромат на Кромлеха. Что он должен был передать Грацц Иргану? Или вообще за непонятный артефакт. Для этого нам нужен Сурф, — он оглядел присутствующих. — Предлагаю остановиться на этом. То, что действительно важно сейчас — это энергон. Чем больше мы о нём узнаем, тем проще будет разговорить контрабандиста.

Василий поднял вверх руки:

— Тут я пас, ребят, реально. Я себе не цену набиваю, но продолжая дальше ломать коды, я могу просто повредить нижний уровень информации, самой ценной и самой хрупкой.

— Погоди, — Ульяна крутила на столе недопитую Василевсом кружку кофе, невольно вглядываясь в неясные очертания кофейной гущи на стенках. — А что, если мы попробуем загрузить энергон в память Флиппера?

Она подняла взгляд на команду и встретила недоумение.

— В самом деле, может быть, мне удастся его считать через него?..

Кирилл покачал головой, уткнулся глазами в пол:

— Бред, Ульян. Флиппер — не ЭВМ, он корабль.

Предложение Ульяны подвисло в тишине. Ираль продолжал молча наблюдать за командой, считывая эмоции каждого, без слов распознавая мысли. Сомнения Кирилла и настырной девицы Натальи, решительность первого навигатора. Василий и Артём распознавались в одном цвете, как и в прежние времена. Клириканец улыбнулся уголками губ: приятно, когда что-то остается неизменным.

— Ульяна может быть права, — Пауков прислонился к перегородке, скрестил руки на груди. — Флиппер многомерен, как и энергон. Но меня беспокоит другое — мы не знаем характер запечатанной информации. Вирус — может быть? Может. Загрузим в память Фокуса и… всё.

Ульяна перевела взгляд на молчавшего пока Василевса: раскрыв креоник, он чертил мудрёную микросхему.

— Можно выделить для этой задачи отдельный сервер, — наконец, отозвался он. — То есть выделить в нейросети Фокуса участок, изолировать его вот здесь и здесь, — он показал Паукову отметки. — Тогда, в случае угрозы, мы отрубаем этот участок и блокируем угрозу внутри него. Ну, потеряем один блок. Урежем функционал в конце концов. Но корабль останется цел.

До ужина занимались подготовкой выделенного блока. Артём настоял на прохождении Ульяной дополнительной диагностики, зафиксировал маркеры и точки сигнатур.

— Вроде всё продумали, — отвернувшись, ожидал, пока девушка оденется за ширмой. Пока они были одни, у него менялся голос: становился тише, бархатистее.

Почувствовал движение за спиной — девушка оделась, поправляла волосы, заплетая на ходу в косу.

Он облокотился на угол ширмы, взгляд сам зацепился за тонкую девичью шею. Нервно пульсировала венка, отвлекая.

— Пообещай мне: если только тебе покажется, что что-то не так, ты сразу выйдешь из нейросети.

Девушка подошла вплотную, кокетливо вздернула носик.

— Обещаю, — хохотнула. И, ловко увернувшись от попытки её приобнять, нырнула под локоть и выскользнула из медблока.

— Вот откуда это у них, у феечек, — вздохнул Артём и вышел из лаборатории.

Ульяна вздохнула полной грудью и медленно выдохнула: кружилась голова. Перед глазами порхали разноцветные мушки.

— Пульс скачет, давление сто сорок на девяносто, — констатировал Пауков, — рекомендую выровнять медикаментозно.

— А? — Ульяна отозвалась рассеянно. — Нет, не стоит. Я справлюсь.

Они замерли на геостационарной орбите газового гиганта в системе NZ15-Forse, ловко спрятавшись в его тени от агрессивного излучения нейтронной звезды.

— Все системы работают в штатном режиме, — сообщил Василий, — сигнатуры загружены. Тестовый сектор выделен, изоляция сто процентов.

Ульяна перевела дух и подключилась к кораблю.

— Тестовый сектор 2–28–77, — напомнил Василий команде и для верности разослал на мониторы схему.

— Так, ты мне голову этим не забивай, — проворчала Ульяна, — подключай лучше.

Василий отозвался:

— Есть подключение, — включил обратный отсчет: — Пять, четыре, три, два, приготовиться, один…

Ульяна оказалась в эпицентре фейерверка. От россыпи огней слезились глаза, от шума, окатившего волной, перехватило дыхание. Невозможная, жгучая боль в груди. Она растекалась по венам, оставляя вместо себя горечь и онемение.

Ираль подошел к изголовью её навигационного кресла, положил руки на плечи и закрыл глаза — у него свои способы восприятия информации.

Артём не сводил глаз с графика нейроактивности Ульяны.

— Параметры биоактивности на пределе, — констатировал он для речевого накопителя, — принимаю решение о дифференцированном ослаблении нейросвязи между первым навигатором и кораблем на пятнадцать процентов.

Напряженный взгляд, тревога в голосе.

— Три, два, один.