Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

И — понеслось!

Михаил хэкнул, вдаряя связку. Кулак — стопа — локоть — колено. Эшелон прокатился по мясу, но особого урона не нанёс. Полынцев вовремя обкатал движение по касательной и даже ухитрился приложиться по движущемуся, с лихвой оплатив атаку. Локоть — ударом по шее, стопа — скатыванием по голени… Такую мать!.. Припал-выпрямился.

— Слева! Слева!

— Вали!

Темп! Темп! С разворота — на новый виток. Руками по верхнему уровню. Колено в солнышко, стопа по подъёму. Ннна! Ага! Полынцев стремительно выдохнул, отринул и осел. Или только приноровился к атаке? Щит предплечья глухо столкнулся с направленным в горло ударом, ладонь отзеркалила в подбородок, но в полёте была подхвачена на болевой. Эх!

— Давай! Гаси!!

— Темп!!!

Последний шанс спасти напряжённые пальцы — зажать в кулак и свои, и чужие. И бить, бить, бить! Свободным локтем и коленями в корпус. Ха! Ха! Ха! На третьем пропущенном ударе Полынцев согнулся и отпустил заломленную кисть. Ага! Рывок! Хэк! Стопа мощно вошла в корпус. Сейчас! Фиг. Полынцев почти сквозь тело пропустил ногу мимо и с размаху встретил основанием ладони в лицо.

— Ааа! Жми! Жми!!!

— Дави бычару!

Твою мать! Обкатал, но рухнул на спину. Ногами — по коленям! Ха! Ха! Хэк! Полынцев, пытающийся зайти со стороны, свалился от подсекающего по подъёму плюс стопой в пах. Пах-то он прикрыл… Но рухнул. Свалился по науке — на лежащего руками, выставленными по верхнему уровню. Обмен! Голова задребезжала, засаднило скулу, а с лица нависшего сверху Полынцева закапало прямо на глаза. На шее сжался тесный телесный ошейник предплечий…

— Дави! Дави гада!

— Гаси его! Гаси-и-и-и!

Бить! Бить из положения «лёжа под» неудобно. Но — надо. Иначе — писец. Белый, пушистый. Медведев молотил всеми четырьмя конечностями по навалившемуся сверху. Мясо под ударами встряхивало, как холодец на блюде. Но капкан на горле не ослаблялся. Полынцев глухо выматерился и стал дожимать… Перед глазами поплыло, нос забился кровью. Не останавливаться! Мать твою за ногу! Твою мать!

…

— Та-та-та-та-та-та!

«Офонарели, что ли, очередью садить?! Патронов — раз-два и обчёлся!», — Медведев приподнял голову и с трудом открыл глаза. Чья-то бесцеремонная рука схватила за затылок и вдавила обратно в землю. Хвоинки жёстко оцарапали веки. Нос забился кровью и грязью. Кто здесь такой умный?

— Куда?!

Хриплый голос Родимца указал на личность автоматчика-транжиры слева.

Снова очередь в неизвестном направлении. Трах-тибидох почти над головой.

Внезапный протяжный вой на высокой ноте ввинтился в уши. Медведев распахнул рот от удара по барабанным перепонкам, и зажмурился, вдавливаясь в землю. Секунда, два, три…

Чёрт! Да куда ж!..

Вой оборвался внезапно. Тишина. Даже пули не стрекочут. Пару раз хлебнув воздуха и ощутив себя вполне живым, Михаил вытащил оружие и снова приподнял голову. На этот раз — осторожнее.

Тихий лес. Ни шевеления, ни звуков. Только покошенные ветви ещё сотрясались.

Слева корчился Родимцев. Вжавшись лицом в уже перепаханную телом хвойную подстилку, он тихо матерился и елозил. Справа за сосенкой к земле припал Полынцев. Рожа в крови. В руках пистолет. Обменялись взглядами. Глаза командира «раверсников» были настолько же ошалевшими. Значит, тоже ещё не врубился в ситуацию. Впереди, сзади, с боков россыпью чёрных и зелёных конфетти — вперемежку бойцы «Р-Аверса» и «Тайги». Лежбище очумелых варанов. Медведев обернулся к Родимцу — того всё также корчило. Рванул вдоль земли. Оказавшись вплотную, завалил раненого на бок и шёпотом выругался. Словно мелкой тёркой прошлось нечто по телу лейтенанта. Ткань — в порезах, сквозь них кровь просачивается, смешивается с хвоей и землёй, грязью пропитывает… Хоть гадай на рунах — где рана!.. Чем такое можно сделать?

— Что там? — оскаливаясь, выдохнул Родимец сквозь зубы. И со свистом втянул воздух.

Продолжая оглядываться, Михаил пробежал руками по корпусу раненого. Всё оказалось не так плохо, как почудилось при первом взгляде:

— Херня. Царапины. Заживёт.

— Угу, — процедил лейтенант, — на мне всё, как не собаке. Главное, чтоб не «капец». «Капец» неизлечим.

— Что происходит, Игнат?

— А чёрт его знает!

Медведев почувствовал приближение сбоку. Обернулся. А кого, он, собственно, ещё ожидал увидеть? Доблестный медик. Славян пихнул командира в бок, попросту заставляя принять положение слева. С двух сторон подхватили раненого и живенько-живенько — за сосенки, за бугорок… Родимцев только зашипел сквозь зубы, когда поволокли.

— Что это было, Слав? — Спросил Медведев.

— Чёрт его знает, — коротко отозвался Славян, разрывая зубами пачку салфеток.

Оглядывая притихший лес, Медведев про себя изощрённо выругался на информативность и однообразие полученных ответов и прикинул, почему ж Зубров всё ещё не здесь с докладом.

— Вы, что, блин, не видели, во что садили?

— Видели, — хватанул воздух ртом Родимцев. — В чёрт-знает-что.

Да что ж такое!? Офонарели, что ли?

— В кого стреляли?! — зарычал капитан, теряя терпение.

— В сиреневых летучих мышей величиной с человека.

— Твою мать! — Медведев ошалелым взглядом окинул притихший лес. — Кто команду дал?

— Я, — Родимцев стиснул зубы, прямо глянув на командира.

Медведев снова обшарил взглядом лес. Тишина. Только птиц нет. Снежок летит… комочками. Белый, холодный, противный…

— Капитан, — сбоку позвал незнакомый голос.

Медведев обернулся. Недалеко залёгший «раверсник» криво улыбнулся:

— Это гарпии, капитан.

Точно. Массовые галлюцинации. «Афганка» в костре, ЛСД в чае, птичка-мутант и мухоморы среди грибочков. Вот Зубров придёт, тогда…

— Где Юр-сан?

— Там, на биваке, — Славян дёрнул головой, отведя взгляд.

Бивак оставался в той стороне, куда с минуту назад уходили пули…

Метров двадцать, обзор неплохой, но на площадке людей не видно. То ли затихорились, то ли уже положены неизвестным противником. А судя по реакции Славяна, Зуброва не слышно уже давно…

— Та-а-ак, — протянул Медведев. Да так протянул, что Вячеслав оглянулся.

Михаил сплюнул и рванул вдоль земли в сторону бивака.

Сосенки. Боярышник. Пенёчки. Бугорочки… Знать бы от кого хорониться, да знать бы, где этот кто-то.

Костёр ещё горит, но котёл перевёрнут, валяется рядом. Может, кто из своих задел… Кто здесь оставался? Зубров, Батон, Кирпич и «тварь»… Может, кто и из своих. Только блеском свежезаточенного лезвия сверкает на чёрной копоти птичье перо, засевшее в металле. И это уже на массовую истерию не спишешь. Здоровое перо — в пол локтя. Тонкое стальное кружево отливает сиреневым, словно можно придать металлу несвойственную ему цветовую гамму. Впрочем, здесь уже всё возможно. Михаил с тревогой обшарил взглядом территорию лагеря. Второй снаряд обнаружил вонзившимся в дерево. Дрожание после сильного столкновения ещё колебало перо. Ещё с десяток вошли в землю возле кустарника. Судя по наклону — ковровая бомбардировка сверху.