Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

Скулы свело.

Она сказала, что будут дочь и сын… Сын — Юрка. А дочь… Стратим? Ох и возмутиться же Наташка, ведьма любимая!

— Знаешь, я подумал, — медленно сказал Михаил. — Мы созданы «по образу и подобию»… А тэра раньше нас. Получается… Ангелы?

Полынцев устало потёр слезящиеся глаза и негромко запел:

— Ты выходишь за порог — крылья, плечи… Полуптица, полубог — человечек… Сознавая от чего отмежёван, отличая «своего» от «чужого»…

Михаил взглянул на друга. Раны сочатся, лицо подёргивает от боли, разговаривает с трудом, а тут…

— Разбегаешься, бежишь и, пожалуй, — тихо присоединился он. — В голове твоей Париж да Варшава…

С душой пели. Только душа выходила сиплая, хриплая, словно чужая.

— Смотришь, слышишь — тишина, только эхо… Землю жаль — она больна человеком. Занедужила всерьез и надолго. Но что бы к ней ни привилось — все от бога …

Где-то закричала птица.

Михаил вскинулся. Так и есть — вертолёт. Слева.

— Ты выходишь за порог — крылья, плечи. Полуптица, полубог — человечек…, - закрыв глаза, продолжал шептать-петь Степан. — Лишь Харон унылый Стикс переехав, шепчет: «Господи, прости человека»…

Михаил обернулся, глянул на Родимца — самому двинуться оказалось сложно. Ещё требовалось время отдыха, что б набраться сил на последний рывок. Лейтенант понимающе кивнул и оставил раненого. Доковыляв на открытую площадку, подал в небо знак посадки. Зелёное днище проплыло над головами. Борт пошёл на поворот. Начал снижаться. Ветром ударило по деревьям, заклубило и вздыбило кроны. Осыпало иголками.

Вдох. Выдох.

— Пойдём, что ли… — Михаил, тяжело поднявшись, подал руку раверснику.

Держась друг за друга, они трудно и тяжело пошли против ветра.