Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

— Не надо, — предостерёг Стоян. — Это не поможет, а только вернее добьёт.

Михаил про себя чертыхнулся. Как он мог забыть!

— Да, помню. «След».

— Дело не только в нём. — Стоян замолчал, словно засомневался, стоит ли говорить, но всё-таки продолжил: — Яромир — один из четырёх младших ведущих Славянского Схода, и неспроста. В нём слились и ярость боя, и рассудительность мира. Но он молод. Он моложе других ведущих и намного. В отличие от нас, он ещё не знал, что такое остаться одному… И, впервые узнав, не хочет идти дальше. А с его упёртостью…

— Не понимаю.

Стоян посмотрел прямо:

— У него было тридцать ведомых. Осталось в живых трое.

Михаил сглотнул и отвернулся. У него было шесть человек. Осталось двое. Полынцев лишился всех. Но потери тэра не шли ни в какое сравнение.

— Почему… — Михаил закрыл глаза. — Почему они всегда брали на себя самое тяжёлое? Зачем лезли вперёд? Потому что лучше подготовлены? Быстрее регенерируются? Меньше устают?

— Потому что старше.

Михаил открыл глаза. Стоян смотрел в сторону круга, где возле Яромира изваяниями сидели тэра — и «щиты», и «мечи». В голосе ведущего сквозила неприкрытая усталость.

— Он не хочет жить, потеряв своих людей?

— Да. Ну, ещё и предельная усталость. Полагаю, он просто загнал себя. Молодой ведущий, желающий быть идеальным… Срыв неизбежен. Жаль только, что пришёлся на такую пору. Обычно срываются уже по возвращении.

Михаил стиснул зубы. Сказанное словно напрямую относилось к нему. И лишь одно было исключение — он оставался жить. И внутри кренился от бешеного ветра молодой дубок, только пожелавший взрастить плоды. Михаил отошёл к стене, серой монолитной полусферой создающей Цветочный Зал, и прижался лбом к холодному камню. Постоял и вдруг с размаху ударил. Ещё и ещё! Замолотил, срывая кожу об неровную поверхность и разбивая костяшки.

Рука загудела от сильного столкновения.

Схватился за расцарапанную и отшибленную ладонь, ухнулся спиной на стену, сполз вниз, обдирая с камня серую крошку. Приложил руку к холодному монолиту. Замер, запрокинув голову. И стало на душе плохо — стыло, пыльно и пусто. Вынужденная остановка сознания истерзала невозможностью сорваться в бег и что-то изменить. В мире, в судьбе, в людях, в себе…

— Тэра устают не так, как люди, — Стоян подошёл ближе, сел рядом, также опёршись о стену. — Выносливость-то у всех разная. Кто-то устаёт тогда, когда чувствует, что работать дальше в том же режиме опасно. Кто-то — тогда, когда уже не может сохранять бешеный ритм. А кто-то до последнего держит темп, и не замечает, как оказывается за чертой умирания. Последнее — наше свойство. Без него мы не смогли бы исполнять свои обязанности перед богами…

Михаил взглянул на Стояна. Его лицо оставалась угрюмым. Вспомнилось другое лицо. Пожилого тэра, заваливающегося на бегу. Руки мёртво держат оружие, глаза открыты и ещё хранят напряжение боя, а сердце уже встало. «Мёртв!» — кричал Юрий, но тогда Михаилу было не понять, что вот так, оступившись на полтакта, можно просто сгореть. От усталости. Не от раны.

— Марафонец, принёсший весть согражданам, был тэра?

— Скорее, просто человек, — устало отозвался ведущий. — Выносливость тэра — это качество сознания, помогающее выполнить основные задачи. Не более. Ты ж знаешь, при должном настрое и лошадь с развороченной взрывом грудью бежит.

— Значит, в отличие от людей, изнашивающихся как ботинки, вы перегорите как лампочки. Но у всех есть шанс работать до последнего. Главное — настроиться.

— Именно, — качнулся Стоян. — Всегда и во всём главное — настроиться. На победу. На поражение. На работу до конца. На жизнь. И на смерть.

— Понятно. — Михаил прикрыл глаза. Дубок клонился от ветра. Тонкие тревожно звенящие листочки не выдерживали порывов и срывались с веток. — Значит, сейчас Яромир настроен на смерть? И никто и ничто не может ему помочь?

Стоян посмотрел на него внимательно и неопределённо протянул:

— Кто знает… Кто знает…

Михаил сгорбился, сунул руки в карманы и спросил:

— А если как-нибудь силу передать? Кровью, например. Моя однажды помогла…

— Твоя кровь помогла твоему же ведомому, — потёр уставшие глаза Стоян. — А они на неё настроены. Кровь ведущего их и с того света поднимет — бывали такие чудеса. Чудо то, что он на тебя настроился… Ну да это загадка для магов, не для нас. Но для Яромира кровь Отца или кого-то из нас ничего особенного не значит. Она не несёт ему важного чувства привязанности. Понимаешь?

Михаил кивнул. С самого начала он чувствовал, что дело не только в составе и силе крови донора, но и в том — на что и на кого настроен реципиент. Подтверждение догадки не принесло радости. Разум лихорадочно искал способ восстановить Яромира или дать ему желание жить. Он уже знал, что способ есть, додумывался даже, что сам имеет к нему прямое касательство. Иначе бы Стоян говорил об этом не с ним. Да и знакомы показалось интонации этого странного «кто знает». Так же Яромир спрашивал о том, есть ли у него магические силы. Спрашивал, уже догадываясь, что нечто важное кроется в собеседнике. Но давить себе не позволял. Спрашивал, будто намекал, что неплохо было бы признаться. И не более.

Прошедший внутри шквал растрепал дубок, взъерошив ветки. Михаил успокоил дыхание и сердцебиение, смиряя разбушевавшуюся стихию, и окинул мысленным взором мешанину листьев. Среди пятен светлых и тёмных тонов искал маленькое сокровище, единственно способное помочь в эту минуту. И он его нашёл. Крохотный шарик жёлудя, только набирающий крепость стенок и вес зрелого плода, скрывался под листьями от ветра и стороннего взгляда.

— Есть! — сказал Михаил и открыл глаза. Повернулся к Стояну: — Ты говоришь — кто знает?

Поднялся аккуратно, тревожась за ранимое создание внутри. Кивнул — «пошли!».

Подходя к кругу, вгляделся. Как и ожидал, Маугли сидел рядом с Яромиром. Он единственный постоянно держал ведущего за запястье, не смущаясь косых взглядов окружающих. Ведомый сидел также молчаливо, как и другие. И смотрел в пустоту перед собой.

Яромир лежал на впопыхах расстеленных куртках. Елисей уже сделал всё, что смог, и теперь ведущий «щитов» равнодушно пялился в серый потолок. Боль умирания целитель у него забрал, а силы духа ведущему хватало, чтоб встретить смерть достойно.

Когда Михаил подошёл к одинату, ему тут же уступили место рядом. Присел на одно колено. Маугли сдвинулся и опустил голову.

— Умираешь? — бесцеремонно спросил Михаил, тронув Яромира за плечо.

Одинат оторвался от созерцания каменных сводов и посмотрел на товарища. Взгляд побежал дальше, наткнулся на Стояна, стоящего за ним, и остался прозрачно-пустым. Медведев понял, что ответа не дождётся. Ни при ведущем «мечей».