Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

— Но-но! — Проворчал Якоби. — Лапы, главное, при себе держите. А то обслюнявлю нафиг!

— Да пошёл ты…

Медведев выразительно крякнул и шуршание и шёпот прекратились. Минуты через две накрыла тишина — заснули.

Тишина и темнота. Холод и покой. Сочетания холодных оттенков в восприятии не добавляли радости. Хотелось думать о чём-то ином, оторванном от происходящего, находящемся в другой плоскости души. О доме. О том, что там ждут… Медведев никогда не мог настроиться на тот душеспасительный лад, который так часто встречал в песнях, книгах и фильмах, где боец на передовой думает о ждущей его возлюбленной, о том, что скоро они встретятся, и начнётся прекрасная жизнь. Что поделаешь — не был мечтателем, хотя, наверно, романтик в нём жил. В голове крутились не радужные картинки будущего, а оттиски уже произошедшего. О многом, о чём хотелось бы, он просто запрещал себе думать, о самых ярких и сильных воспоминаниях — во избежание размягчения сердца. В этот раз до мелочей, до игры светотеней на простынях и ощущения объёма капелек влаги на шее жены вспомнился разговор в ночь перед отъездом. Нет, он не позволил себе припомнить то, что было до беседы, но напряжение всё равно проявилось в глубине — тело вспомнило само.

Медведев вздохнул и устало улыбнулся. Тогда разговор по душам не получился, срываясь то в спор, то в воркование. Мешали неловкость и недосказанность. Веяло от Наташи холодной отстранённостью. Но, одновременно с этим, она всё пыталась прижаться ближе — и телом, и словами. Искала тепло. Хотела увериться в том, что любима. Ревновала, глупая. О работе выспрашивала. Ох, неспроста… Наверняка, обрадует, когда встретятся. Вот хлопот добавится! Приятных, но всё-таки — хлопот. Он улыбнулся, с трудом растягивая смёрзшуюся кожу, провёл рукой по лицу, растирая, и посмотрел на часы. Прошло почти полтора часа.

От каменных столбов веяло холодом. И это была не иллюзия. Медведев прикоснулся пальцами к зернистой поверхности и ощутил покалывание. Словно замороженный металл тронул. И ещё. Мелкая вибрация. Он почувствовал её только тогда, когда подушечка пальца легла на трещинку. Маленькая щербинка едва различимо ходила ходуном. Ощутив это, Михаил сконцентрировался и понял, что ему не показалось. Камень содрогался.

Впереди, в проёме мелькнул силуэт. Далеко… И неясно — было ли, нет ли? Вот. Ещё раз.

— Внимание. Гости. — Губы едва шевельнулись.

Но Зубров оказался за спиной почти в тот же момент. Пристроился рядом. Выглянул. Подождал, настраиваясь. Тень на земле — пятно мрака, ещё более тяжёлого и густого, чем окружающая тьма — сдвинулось ближе. У этой тени не было обладателя и не было света, его добывающего. Одинокая, мрачная и острая, тень рывками приближалась к домену.

— Не стреляй, Мих. — Ладонь Зуброва легла на плечо, рванулась дальше, перехватывая оружие. Медведев не то, чтоб выстрелить — удивиться не успел. Когда же понял происходящее, изумление накрыло с головой. Зубров вытянувшись в сторону неприятеля, словно доберман, натянувший поводок, весь обратился во внимание. Черты лица заострились, и проявилась в них опасная хищность.

— Не стрелять, — скомандовал Медведев. С точек негромко отозвались.

— Всеволод! — позвал Зубров, и пленник тихой тенью оказался рядом. Словно змея скользнул между залёгшими и всмотрелся в темноту.

— Нави, — прокомментировал он, разглядев то, что встревожило людей. — Принюхиваются. Но к самой границе подойти вряд ли посмеют. Защита здесь на века ставилась. Выдюжит.

Зубров кивнул и продолжил внимательно вглядываться в тени.

— Какая защита? — с подозрением спросил Михаил. Ну не камни же имел в виду пленник!

— Периметр вокруг домена, — пояснил Всеволод. — Заговор охранения. Обычный, но усилен в тысячи раз. Проход только для людей.

Медведев кивнул. Магия — это неплохо. В свете недавних чудес складывалось впечатление, что колдовство — вполне работающий механизм, основных законов которого он пока не понимает, но в некоторых случаях ему стоит довериться. Например, когда пленник говорит об этом с уверенностью. Но — доверять да проверять! — и Медведев не упускал из поля зрения придвигающуюся тень.

— Кто такие нави? — Спросил Медведев.

— Твари этого мира. Как наши собаки. При сумеречном и ночном свете прозрачны. При дневном — видны, но редко покидают свои лежбища. Ведут ночной образ жизни. Плотоядны.

— Ты как по учебнику читаешь, — буркнул Михаил.

Пленник смутился:

— Ну, по сути, так и есть. Я не встречал раньше этих тварей. Вспоминаю, что написано…

— Изучал? — поинтересовался капитан.

— Да. Только мой уровень познаний оставляет желать лучшего, — Всеволод отвернулся.

Показалось, или смутился?

— Да нам сейчас любой уровень в тему, — отозвался Юрий.

— Не понимаю, — покачал головой Медведев. — Если объект есть — у него есть тень. Если объект прозрачен — то тени не должно быть. Элементарные законы физики.

— Нет, Пресветлый, здесь законы физики не при чём. — Всеволод тряхнул кудлатой головой: — Навь — есть, он не прозрачен, потому и тень существует. Все, как и д о лжно по законам мира. Вы, Пресветлый, различайте — прозрачность и невидимость. Две разные качественные составляющие. Одно показывает состояние существующего, другое — состояние видящего. Одно — в потоке сущего, другое — существенного.

Медведев оторопело посмотрел на рассуждающего. Вроде бы на одном языке говорили, на русском, а понять сказанное невозможно. Лабиринт слов. Маугли заметил взгляд и поспешил исправиться:

— Навь непрозрачный. Обычный зверь из плоти и кости. Но он — невидим для людей. Это влияние магии на разум. Если у человеческого сознания существует фильтр, останавливающий подобные воздействия, то оно легко будет видеть навь таковым, какой он и есть. Если фильтров нет — то зверь будет казаться невидимым. Нави — хищники. Сами по себе особи слабосильные. Как шакалы. Но охотятся с помощью развитых гипнотических способностей. Шакалы и гиены могут стаями нападать, а нави — в одиночку или парами, но развили в себе дар влиять на мозг разумных существ. А днём, когда спят или отдыхают после охоты, необходимость в этой способности отпадает, и они становятся видимы.

— Ясно, — кивнул Медведев. — Так они разумны?

— В той же мере, как любой иной хищник. Воздействие идёт не на уровне соприкосновенности сознаний, Пресветлый. Здесь более грубая магия, но она вживлена в само естество зверя.

Медведев задумчиво поджал губы: «Грубая — нежная… Да хоть какая! Противно понимать, что некая тварь способна залезть тебе в голову и вбить туда свои правила. Вот это всегда противно. И от командования, и от власти, и от СМИ, и от учительницы в школе… Все чего-нибудь пытаются вложить в твою голову. Чтобы все джунгли думали завтра так, как бандерлоги сегодня! Будь готов! — Всегда готов! Как полуфабрикат. Только добавь воды. Противно. Но тут ещё хуже — никакой возможности отразить атаку на разум».