Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

Николай дышал тяжело, прерывисто, с характерным бульканием… Не открывал глаз и не приходил в сознание. Вячеслав, вытащив железку, тампонировал рану. Впрочем, его хмурость могла бы сказать окружающим о том, что медик не просто не уверен в возможности раненого выжить, он убеждён в обратном. Будет сражаться за друга до последнего, но отыграть его у смерти ему не по плечу. Если раненный не попадёт в госпиталь, то… Могли бы мрачность глаз сказать об этом. Но никто не оборачивался, никто не видел, и так чувствовали.

Михаил обвёл глазами периметр. Все на месте, все при деле. Зубров вот только…

Юр-сан мял пальцы, то зажимая, то разжимая кулак. Жест нерешительности. Выбор, который гложет. Таким — с отрешённо-спокойным выражением лица и выдающей напряжение и неуверенность ладонью — Медведев видел друга только пару раз. Один, когда тот признавался в любви будущей жене, другой — когда размышлял, стоит ли подставляться, перед тем, как наплевав на приказ, увести своих ребят с высоты. За час до лавины. О чём так сосредоточенно он размышлял теперь?

Медведев напрягся, безотчётно стискивая автомат, и беглым взглядом обежал периметр. Тишина. Ожидание, но тишина. И тут ему стало неуютно… Что же может происходить такое, если «железный» Зубров не находит себе места?! Короткий взгляд Юр-сана. Серый, пронзительный. Туда, где хрипло дышал раненый и почти беззвучно то ли матерился, то ли молился Славян. Зубров облизал сухие губы и отвернулся. Не решился! — понял Медведев.

— Топтыгин, — Юр-сан не стал оборачиваться вторично, — этого… Маугли бы поднять. Вдруг поможет… Как Батону.

Медведев переглянулся с сидящим над пленником Полынцевым. Тот сощурился, решая для себя, стоит ли игра свеч, кивнул в ответ и, перевернув юношу-Тэра лицом вверх, стал приводить в сознание. Михаил отрешённо отметил, что капитан «Р-Аверса» применял неизвестный ему метод акупунктуры. Впрочем, метод оказался действенен. Через пару минут Маугли дёрнулся и инстинктивно потянулся к затылку. Руки в наручниках рвано достигли виска — дальше сцепка не пустила.

— Ну, тварь, — Полынцев встряхнул пленного, принуждая приподняться и сесть. Тот, раскоординировано мотаясь, принял вертикальное положение. Из ноздрей тут же закапало.

Медведев тронул «раверсника» за плечо, аккуратно отодвинул, сопроводив тихим:

— Дай-ка лучше я.

Сомнений в том, что Полынцев, только что потерявший бойца, с пленным миндальничать не будет, у него не было, а реакция упрямого тэра на давление была легко прогнозируема. Степан пожал плечами и сделал приглашающий жест.

— Очухался? — спросил Медведев, присаживаясь рядом, пленник в ответ слабо кивнул. — Вот и ладненько. У нас тут убыток. Ранение в грудь. Лёгкое задето. Поможешь?

Пленник с трудом сел, потряс головой, словно вытрясая из ушей навязчивый белый шум, и посмотрел на раненого. Глаза Маугли остались сонными, тяжело жмурясь и напряжённо пытаясь сфокусироваться. Нос кровоточил, не переставая.

— Понусмотрежно, — пленный сморщился и дрожащими пальцами обжал виски. Подержал так мгновение, потом поднял на капитана взгляд и устало кивнул.

Медведеву не надо было объяснять, в каком состоянии может быть заговаривающийся. Но вариантов не было, да и пленник явно выразил согласие с предложением. Капитан подхватил его под мышки и рывком поднял на ноги. Доволок разделяющие два метра и усадил рядом с раненым. Вячеслав посмотрел на тэра и отвернулся — он сделал уже всё, что было в его силах. Вид Ворона не оставлял сомнений в том, что он скончается, не приходя в сознание.

— Славян! — позвал Зубров. — Смени меня!

Маугли прижал к повязке ходящие ходуном пальцы. Сморщился, приподнял плечи, словно прикоснулся к чему-то холодному или противному. Отнял руку и покачал головой.

— Всё. Меня не хватит.

Медведев нервно оттёр оцарапанную в пути щёку. Присел рядом с пленным, тронул его за плечо. Тот тут же дёрнулся, отодвигаясь от руки, затравленно глянул исподлобья — не иначе в ожидании тяжкого избиения. Капитан досадливо чертыхнулся про себя: «Вот, ведь, забит-то стал насколько… Попробуй его теперь растормоши!». И через силу, успокаивая пульс, спросил:

— Как тебя зовут? По-настоящему. А?

Маугли облизал губы и отозвался:

— Всеволод. Из школы Миромира, — и добавил, словно это что-то значило: — Ведомый.

Сзади к пленнику подошёл Зубров, и тот сгорбился в ожидании удара. Инстинкты превыше рассудочности. Сражаться с ними — дело тяжкое. Неподъёмное, когда так истощён.

— Севка, значит, — улыбка у Михаила получалась натянутая, дрожащая, нервно пляшущая. — Вот что, Сев… Попробуй помочь Ворону, постарайся — и проси, чего хочешь. Выполню.

Всеволод из школы Миромира облизал губы и, запрокинув голову, взглянул на Зуброва. Тот опустил ладонь ему на плечо и кивнул. Маугли вздрогнул, задумался на миг, прислушиваясь к себе, и, неуверенно кивнув, вновь потянулся к ране.

Медведев наблюдал за происходящим и пытался остановить внутренний волчок, завёдшийся на всю катушку в миг начала атаки и до сих пор продолжающий бешено вращаться, сверля живот и поясницу. Ему не в первый раз приходилось терять людей. Но привыкнуть к этому невозможно. Боль со временем становится слабее, но когда снова с кем-то из своих оказываешься по разные стороны смерти — вся боль утрат взваливается на плечи невыносимым грузом. Дрожат на очертаниях камней и людских фигур отражённые в памяти лица, слышатся голоса, и ловишь себя на желании позвать по именам. Словно новое умирание вдруг распахнуло дверь Туда, и видишь заждавшихся друзей…

А волчок неостановимо гудел, будоража тело и сознание.

Маугли резко оторвал руки от раненого и тяжело, натужно закашлялся. Сквозь пальцы, закрывшие лицо, широким потоком полилась кровь. Зубров подхватил согнувшегося и оттащил в сторону. Уложил его на бок, снял свою куртку и бросил поверх. Маугли, сворачиваясь калачиком, продолжал сотрясаться в кашле. Зубров обернулся к капитану:

— Пусть поваляется. Он выложился.

— Вижу, — отозвался Медведев.

Он действительно видел. Он да Полынцев. Остальные назад, на центр круга, не оглядывались. Просто — заняты ожиданием атаки. Просто — не верят в чудеса. Потому-то только трое смогли заметить в темноте неяркое свечение от рук. И только они услышали, как сменилось дыхание раненого — от хрипа с бульканьем пополам до тяжёлых вздохов с едва заметным посвистом. Медведев склонился над Вороном и тронул его горло. Кожа горячая. Под пальцами — трепещущая нитка артерии. Придвинулся ближе к лицу. Увидел, как блестят капельки пота на лбу раненого.

Из-за спины вынырнул Славян и плечом потеснил командира. Михаил молча отодвинулся — он уже уверился в том, что чудо существует, теперь настала очередь медика. Славян облизал губы и неловко улыбнулся — убедился. Подхватил автомат и смылся в сторону периметра.