Мстислав Коган - Операция «Возвращение». Том 1

По бокам улицы показались одинокие фигуры людей. Они все так же неподвижно стояли, о чем-то тихо переговариваясь. Но как только я приближался к кому-нибудь из них, слова стихали, а на меня устремлялись полные недоумения и какого-то странного разочарования взгляды. Они обжигали. И холодили в то же время. Эти ощущения смешивались с вцепившимся в мою душу страхом и тяжелым грузом тянули к земле. Стремились пригвоздить. Обездвижить. Отбросить назад. Туда, где по их мнению мне было самое место.

Ну уж нет. Я не сдамся. Зубами прогрызу дорогу, если будет нужно, но выберусь из этой жопы.

Внезапно в области груди появилось странный жар. Он медленно распространялось по всему телу, наполняя его странной силой и уверенностью. Желанием двигаться. Действовать. Соприкасаясь с нитями страха это чувство перетирало, пережигало их, давая мне возможность двигаться дальше. Злость.

Злость на самого себя. На этот гребаный мир, который делал все, чтобы мне помешать. На собственную лень и трусость. Сомнения, постоянно отбрасывавшие меня назад. Первое из чувств, если не считать страх.

Дальше дело пошло легче. Дымчатые твари, засевшие в окнах все так же скалились, да и неодобрительные взгляды стоящих на обочинах людей, то и дело скользили по мне, пытаясь сбить с шага, задержать, посеять зерно сомнения. Но мне уже было все равно. Я шел вперед не обращая внимания на подобные мелочи. Шел, невольно чеканя шаг. Как когда-то давно, в самом начале учебки, на плацу.

Тогда я не понимал, зачем нас заставляют заниматься подобной херней. Часами. Днями. Неделями. Зачем тратить время на то, что во время боевой ситуации будет попросту бесполезно. Потом понял. Именно в бессмысленности и был свой смысл. Нас приучали к ней самого начала. Делали психологически стойкими к этой заразе. И когда мы столкнулись с реальными боями. Теми, что длились по нескольку месяцев. Теми, что не приносили никакого результата, но забирали десятки и сотни жизней наших товарищей. Теми, что состояли из бесконечного однообразия крови, пота, усталости и траншейной грязи, забивавшейся в подвижные сочленения скафандров. Только тогда мы поняли, зачем все это было нужно. Возможность отстраниться от происходящего. Отстраниться не сойдя при этом с ума. Отстраниться и просто идти вперед, сквозь весь этот бессмысленный, жестокий кошмар, не обращая внимания ни на что.

Злость выгорела ярким пламенем, уступив место новому чувству. Холодному и рассчетливому безразличию. Но не тому, что вынуждало опустить руки и признать свое поражение. Нет. Совсем другому. Упорному. Несгибаемому. Тому, что заставляло медленно, монотонно, но неотвратимо двигаться к своей цели. Несмотря на воздух, который был уже словно густой кисель, на взгляды «людей» прожигавшие своей ненавистью и презрением меня насквозь, на раскрытые хищные пасти черных, дымчатых тварей, начавших выползать из своих укрытий.

Я начал невольно чеканить шаг. Как когда-то давно, в очень далекой, поблекшей и почти стершейся из памяти жизни. На пронизывающем холоде, под проливным дождем, ручьями стекавшем с бетонной поверхности плаца, под бодрые окрики старшего сержанта, именовавшего нас не иначе, как стаей скользких вонючих жаб, не имеющих права называть себя людьми. Дагор, даже по коже пробежал легкий, неприятный озноб, а одежда как будто прилипла к телу. Словно я снова оказался под тем самым дождем. Насрать. Левой-правой, левой-правой. Раз-два, раз-два. Двадцать кругов. Четыре километра осталось, и потом можно отдохнуть. Главное — не оступиться сейчас. Не подвести всю роту. Иначе придется шагать в два раза больше. Ритм. Нужно держать ритм. Раз-два, раз-два.

Дорогу преградили двое. Это были водители столкнувшихся грузовиков. По крайней мере, внешне их напоминали. Только глаза у них как будто-бы едва заметно светились фиолетово-белым. Странно. Я уже видел такое раньше. У сектантов. Но тут? Какого Дагора это делает тут?

Они отошли от столкнувшихся машин и расставили руки в стороны, будто бы пытаясь таким образом преградить мне дорогу. Но я не сбавил шага. В такт ему в висках стучала кровь. Раз-два, раз-два, левой-правой, левой… Стоп, кровь?

Я прислушался к ощущениям. Действительно в висках медленно, но верно нарастал какой-то странный ритмичный гул. Вместе с ним постепенно возвращалась и боль, однако она не приносила с собой явного дискомфотра. Скорее радость от того, что я снова начинаю чувствовать. Что жизнь, по частичкам возвращающаяся ко мне отдаляет меня ото всей этой замирной жути. Что у меня появляется шанс вернуться назад. Пусть призрачный, пусть гребаная соломинка, за которую я пытаюсь ухватится, но она хотя-бы есть. Есть за что хвататься.

Водители открыли рты. Постояли так некоторое время, а затем внезапно, синхронно, словно какие-то заводные болванчики сказали:

— Ты один. Тебе никто не поможет.

Голоса были сухие, безжизненные. Пробирающие до самых костей, словно ледяной ветер, окутывавший безжизненный город. Слова отдавались гулким эхом. Гуляли по улице. А черные, дымчатые твари открывали свои клыкастые пасти и будто бы повторяли их, усиливая эффект.

Да и хер вам поперек морды. Прорвусь. Один прорвусь. Всегда, мать его прорывался, вытягивал себя и сейчас вытя…

Внезапно я со всего маху налетел на невидимую преграду. Удара не было, просто воздух сгустился настолько, что мое тело попросту застряло в нем, словно в каком-нибудь желе. Вот только через желе еще можно было продраться, а тут…

До ушей донесся тихий, неразборчивый шепот, больше похожий на странное змеиное шипение. Только оно было прерывистым и состояло из слов, произносимых на незнакомом мне языке. Звук этот исходил от тварей уже спустившихся на серое полотно улицы и жавшихся в проржавевшим каркасам домов. И в такт этим словам они открывали свои безликие рты.

До меня хотите добраться, сучьи дети? Зачем? Сожрать? Я и так, Дагор меня сожри, уже мертв. Почти мертв. А… Понял. Вас, уродов привлекают те крохи жизни, которые я понемногу сам отгрызаю у этого проклятого мира обратно. Хотите забрать? Ну попробуйте.

Снова накатила жгучая, ослепляющая злость, больше похожая на безумную и бессмысленную ярость. Накатила и тут же перемешалась с холодной, взвешенной, отрешенной расчётливостью. Перемешалась и толкнула меня вперед. Воздух поддался, и я с большим трудом смог опустить ногу. Дальше пошло легче.

Твари, видя, что меня не удалось остановить, зашипели и подались вперед. Два человека, до которых оставалось всего метров десять, нервно переглянулись. Шаг. Еще шаг. По спине как будто бы скатилась капля пота. Дыхание перехватило. Воздух, горький, отдающий железом, с трудом прорывался через глотку, царапая ее и никак не желая пропихиваться в легкие.