Александр Афанасьев - Помни имя своё! [litres]

– Сударь, приказ есть приказ – упрямо ответил полковник

– Поговорите с вашими людьми. Сейчас есть чертовски много возможностей умереть – но было бы просто идиотизмом умирать ни за что. За приказ, которым уже можно вытереть задницу…

Первыми – согласились американцы, в конце концов, они были одной национальности с бородачом из ЦРУ. Таким образом, отряд полковника Йенссена лишился половины бойцов и основной огневой мощи в виде двух высокозащищенных транспортеров морской пехоты. Потом – согласился и Крайст, у него вообще – не было приказа лезть в это долбанное ущелье. Потом – вынужден был согласиться и нидерландский полковник…

А потом – они ехали обратно. По враждебному, стреляющему в них городу – афганцы поняли, что к чему и вымещали злобу, как могли. Ибо злоба была – на всех одна.

И примерно к два часа по местному времени – они подошли вплотную к тоннелю Саланг, оказавшись там, где в свое время бились насмерть советские солдаты. Сторожевая застава Луна, ключ к Салангу. Тех, кто уходил туда служить – называли «космонавты» и уже не чаяли увидеть живыми…

– Идут! Они идут!

– Осветительным!

Гавкнул подствольный гранатомет, вылетевшая осветительная ракета повисла над перевалом, освещая его обрывистые, нежилые склоны. Стали видны моджахеды, ползущие меж камней.

– Живая сила! Триста! Одиночными! – сорванным голосом закричал лейтенант

И сам приник к прицелу.

Хвосты неуправляемых ракет полосовали небо, ракетчики били по своим, по чужим – им было все равно. Из ущелья, с закрытой позиции лупили минометы. Тут же, рядом – бородатый американец, вздрагивая всем телом бил по целям из винтовки МакМиллан калибра 12,7, которую он раздобыл у отступающих канадцев, вместе с несколькими коробами пулеметных патронов. Винтовка позволяла достаточно точно бить по позициям ракетчиков и не дать вывести на позицию тяжелые пулеметы.

Сам лейтенант – бил из своей винтовки. Злобно, осмысленно, он словно слился с ней. Впервые за все время пребывания здесь – он делал нормальную солдатскую работу. То, ради чего он и пошел служить в армию. Он командовал своими солдатами и поражал цели сам. Выбирал среди черноты, освещенной лишь падающей осветительной ракетой, одушевленный, стелящийся по земле ее кусок, подводил к ней треугольник прицела, целился по верхнему его углу, выпускал пару пуль, и цель больше не шевелилась. А если шевелилась – то добивал. Это было чертовски неполиткорректно и чертовски правильно.

Это были не муджики. Он прекрасно различал, когда наступали муджики. Они наступали с криками Аллах Акбар, они бежали вперед, чтобы сходу – и в рай, пред глаза Аллаха, которого нечего бояться, потому что пал шахидом и теперь явился за заслуженной наградой. А эти – ползли вперед целеустремленно молча, они не оттаскивали в тыл своих, они не стреляли – те, кто полз вперед, стремясь добраться до окопов. И от этого – было жутко, до дрожи жутко, казалось – что земля ожила и наступала на них. Но лейтенант знал, что нет нахрен никакой ожившей земли – а есть просто кучка фанатиков. И если нет возможности остаться в живых – значит надо просто продать подороже свою жизнь.

Это был уже третий штурм. Два они уже отбили. Если не отобьют – дальше будут разбираться те парни, которые стоят наготове по обе стороны тоннеля с крупнокалиберными пулеметами, нацеленными на горы. Но пока они здесь – через них никто не пройдет.

Пулеметная очередь – ударила чуть ниже, он инстинктивно сполз назад… глаза защитили очки – но все равно больно, в лицо как пескоструйкой. Он сменил магазин, вытер перчаткой саднящее лицо. А потом – рядом закричал и открыл огонь очередями Мольке, он прицелился… они были еще далеко, но они поднимались на склон, карабкались. Пулеметы прикрывали их, попадая и по своим тоже – но им на все было наплевать, они лезли и лезли, как заведенные солдатики, пули срывали их и бросали в бездну. Лейтенант стрелял, пока вдруг не понял, что у него пустой магазин и больше нет. Трофейного Калашникова – у него не было, он полез за пистолетом – но не успел. Очередная мина легла точно в цель: ослепительная, огненно-красная вспышка – и все…

Лейтенант Крайс не понял, как он очутился в этом во всем дерьме. Последнее, что он помнил – мечущуюся в руках китайского десантника с раскрашенным, остервенелым лицом огненную бабочку и вспышку взрыва… а потом ничего…

– Свинство…

Лейтенант лежал на спине. И у него ничего не болело.

– Свинство… – повторил он, осторожно, боясь вспышки боли, повернулся на бок – и увидел валяющийся неподалеку их пулемет и рядом – уродливый китайский автомат. На карачках, по-пластунски – он кинулся туда, сгреб и то и другое. В пулемете была короткая лента на сорок, непочатая, в автомате – почти полный магазин. Он вспомнил, что как раз сменил ленту в пулемете, поставив последнюю. Автомат был чужим – но пригодится и он.

Слева послышались шаги, он бухнулся за пулемет, готовый стрелять.

– Кто идет? – решил крикнуть он

– Герр лейтенант, это я, Шальке! Не стреляйте!

Шальке? Он же мертв!

Но это был и в самом деле голос Шальке.

– Иди сюда! – крикнул лейтенант

Из плотного, белого тумана действительно появился весельчак Шальке, разорванный почти пополам ракетой РПГ еще в Джебал-Сарае. У него была штурмовая винтовка и еще одна за спиной

– Ты как здесь оказался, Шальке? Ты же погиб.

– Погиб, герр лейтенант? – недоуменно уставился на него Шальке.

Лейтенант приблизился к своему подчиненному и оба они – осторожно ощупали друг друга. Оба были не миражом, реальными людьми из плоти и крови. Оба непонятно как оказались здесь.

– Как ты здесь оказался?

– Не знаю, герр лейтенант. Я уже минут десять ищу людей.

– А оружие где взял? Это же не твое.

– Подобрал. Тут валялось.

Удивительные дела…

– Давай, поищем еще кого-нибудь. Если здесь ты и здесь я – может, здесь есть еще кто-то?

Оба германца – мрачно уставились на белесый, плотный туман, окружавший их. Этот туман был – хоть ножом режь, но ни дымом, ни сыростью, ни болотом – не пахло.

– Чертов туман…

– Не хнычь. Не теряй меня из виду. Если потеряешь – кричи. Пошли…

Искать пришлось недолго – почти сразу они наткнулись на Шрадта, а потом и на Мольке. Оба они были живы, а Мольке даже открыл пальбу, но чудом все обошлось…

Их было уже двенадцать человек – они подцепили по пути какого-то подозрительного, но бойко шпарящего по-немецки чеха, когда они увидели в молочно белой дымке отсвет костров и услышали трубы. Трубы издавали странные звуки – примерно такие, какие они слышали в фильмах по немецкое рыцарство.