Александр Афанасьев - Помни имя своё! [litres]

– Слышите? – спросил Шрадт

– Не нравится мне это…

– Рассредоточиться, прямая видимость! Доложить о целях!

Одиннадцать германцев и один чех разбились редкой цепочкой, пошли доклады – голосом, потому что рации здесь ни хрена не работали. Целей не было.

– Перебежками вперед! – приказал лейтенант – все вооруженные люди являются противниками! Пошли, пошли, пошли!

Почва под ногами была как каменной – это радовало, если бы тут было болото, они сошли бы с ума. Какие-то камни, поросшие зеленым мхом как на Балтике, на побережье.

– Контакт с фронта! – крикнул кто-то, и все залегли

Лейтенант расставил пулеметные сошки. Сорок патронов – почти ничего, но одного – двух он всегда заберет с собой.

Трубы ревели все громче. Стрельбы не было.

Потом, лейтенант вдруг понял, что он не один.

Из тумана, который можно было резать ножом – появилась женщина. Лет двадцати пяти на вид, высокая, идеальной формы грудь, крутые бедра, какое-то странное одеяние – как на костюмированном балу. У нее были светлые волосы и глаза, сверкающие синим льдом – в них было страшно смотреть. Она протянула лейтенанту руку – и тот покорно поднялся и вложил в ее руку свою.

Это был замок. Самый настоящий средневековый рыцарский замок, серый монолит стен казалось, рос прямо из земли, из валунов, щедро разбросанных здесь. Замок был именно таким, какие показывали в фильме – с рвом, с подъемным мостом. Каменные стены уходили куда-то ввысь, в них было не меньше пятидесяти метров высоты. На стенах – стояли герольды и трубили что-то в свои украшенные флагами трубы. Лейтенант с удивлением увидел, что на одной из башен развевается старый германский флаг – белый, с черным орлом и черным крестом.

Но еще больше – он удивился, увидев на одном из валунов, лежащих на подходе к замку сидящего человека. Человек этот был невысок, худощав, его сухое тело красиво облегала темно-синяя форма оберст-лейтенанта люфтваффе. На шее у этого человека был Рыцарский крест и его почти белые, яростные глаза смотрели на…

На правнука.

Это был оберст-лейтенант [92] Подполковник. Люфтваффе Гюнтер Крайс. Живой и здоровый…

Лейтенант смотрел на прадеда, не в силах поверить тому, что он видит.

– Дедушка? – растерянно спросил он

В семье Крайса – про прадеда говорить было нельзя, ни хорошее, ни плохое. Он считался военным преступником.

Оберст-лейтенант улыбнулся

– Не ожидал тебя здесь увидеть. Как ты сюда попал?

Лейтенант начал сбивчиво рассказывать о том, как им приказали удерживать высоту, как они пережили атаки моджахедов, как они увидели высадку китайских десантников с парашютами, как они до последнего держались на высоте. Как последний оставшийся в живых (наверное) подорвал остатки их мин и саперных зарядов, чтобы никто не достался врагу. Прадед понимающе кивнул.

– Знакомая история. И скверная. В Кенигсберге было что-то подобное. И в Берлине тоже. За плохого командира всегда расплачиваются его подчиненные. Кровью.

Лейтенант хотел сказать, что все просто произошло очень неожиданно, и командование не знало, что начнется общее наступление. Но тут он увидел, что такие же женщины, как та, что была рядом с ним – ведут его сослуживцев, его отряд по опущенному мосту в замок.

– Дедушка… а где это мы?

– А сам не догадываешься?

Знакомое слово вертелось на языке лейтенанта. Но это слово – в современной Германии тоже было запрещено, оно считалось нетолерантным и отдающим реваншизмом.

– Это что… Валгалла?!

Оберст-лейтенант лукаво подмигнул правнуку

– Похоже, ты понравился Труди, она тебя не отпускает. Думаю, ты не будешь терять время даром, ага?

– Но это же… все неправда.

– Что – неправда?

– Этого же нет!!!

Оберст-лейтенант покачал головой

– Смотрю, жидовская пропаганда на тебя плохо подействовала. Пошли, нечего здесь сидеть. Времени не так много.

Они неспешно подошли к опущенному мосту, ступили на него. Лейтенант топнул ногой – и мост отозвался глухим, сочным звуком, каким и должно отзываться дерево.

Чудеса.

– Простите, фройляйн Труди, а где…

– Не трудись – бросил прадед, идя впереди – она не умеет говорить. Но я бы не сказал, что это недостаток женщины, скорее это достоинство. Признаюсь, твоя прабабушка была ужасно говорливой, хотя я все равно всегда скучал по ней. И потому не посещал никогда полевых борделей.

Они прошли во двор замка, замощенный грубо обтесанными бетонными плитами. Кое-где, через стыки пробивались мох и невысокая трава…

За спиной, с шумом и ворчанием заработал какой-то старый, массивный механизм. Лейтенант оглянулся – герольды поднимали мост.

Внутри – было все так, как и в старинных замках. Здания было сложены из того же камня, что и стены, стекол не было, вместо них – что-то похожее на бойницы. Ни техники, ни лошадей, ни экскурсантов не было, только эти девицы и еще несколько человек, прогуливавшихся по двору – на двоих была форма СС! Прадед поприветствовал их, вскинув руку вверх в нацистском салюте – и они ответили ему.

Все это походило на костюмированное представление, устроенное сумасшедшим, которому захотелось в тюрьму. Вот только оно, почему-то не кончалось…

– Пошли. Нам сюда. Перекусим… – сказал прадед

Они зашли в квадрантное, не меньше двух этажей здание, отодвинув в сторону массивную, дубовую дверь – она была такой тяжелой, что взрослый мужчина мог открыть ее с трудом. За дверью – оказалось что-то вроде места для осмотра и чистки оружия – длинные столы и на них чего только не было. В основном – оружие второй мировой войны, в том числе и такое, какого лейтенант никогда не видел.

– Положи оружие сюда – велел прадед – оно никуда не денется. Как настанет твой черед – возьмешь.

– Мой черед?

– Потом объясню. Делай, что тебе говорят.

Лейтенант оставил и пулемет, и китайский автомат. Помещение было освещено плохо, масляными лампами и факелами.

– Надо что-то придумать с освещением – ворчливо сказал прадед – этим уже ты займешься. Надоело. Скоро я буду видеть не хуже летучей мыши. Пошли.

Какое-то время – не меньше десяти минут – они шли по каким-то коридорам, освещенным лампами и факелами. Подрагивающий красноватый свет плясал на стенах, высвечивая шероховатую поверхность и грубые стыки плит.

Потом – они пришли в какой-то зал – тот тоже освещался масляными лампами, но потолок тонул во мраке: высота зала была не меньше десяти метров. Через весь зал – шел грубый, сколоченный и толстенных досок стол на котором, на грубых подставках (видимо у них тут это вместо тарелок) было разложено еще дымящееся, поджаренное на костре мясо с зеленью. Стояли и бутылки, старомодные, темного стекла…