Дикон Шерола - Между Прошлым и Будущим

— Хороший мальчик вырос. Врачом стал. Хирургом! Его хвалят, и пациенты любят. Меня не раз навещал. А работает в нашей больнице, совсем рядом, так что мы с ним часто видимся. Он кстати сегодня до семи. Если хочешь, можешь успеть заглянуть к нему. Триста пятый кабинет. Но ты иди к четырем, у него перерыв в это время.

«Сомневаюсь, что он будет рад меня видеть», — подумал Дима, однако он все же решил сегодня заглянуть в больницу. Та история с Артемом долгое время не давала ему покоя, но однажды нужно было набраться смелости и встретиться с ним. Хотя бы для того, чтобы наконец извиниться.

Постепенно Цербер переключился на воспоминания о Димином детстве. Он рассказывал о том, что, будучи маленьким, Лесков был очень серьезным и сосредоточенным.

— Пока все бегали во дворе, ты смотрел на них, как на дураков, — хохотнул старик. — А потом ты с этим Виленским связался и таким же дурным стал…

Но вдруг Цербер прервался. Он вспомнил, что Катя говорила ему о смерти Олега, и подумал, что его слова могли задеть Диму.

— Ты извини, я про детство говорил…, - пробормотал старик.

— Мы и впрямь тогда были не слишком умными, — ответил Дима, снова вспомнив про Артема.

На какое-то время Цербер отвлекся, чтобы достать из духовки ватрушки, а, когда вернулся к столу, снова заговорил о Димином детстве. И в этот миг Лескову внезапно пришли на ум слова Бранна: «Дмитрий — твое ненастоящее имя. Скорее всего его поменяли, чтобы остальные дети тебя не дразнили».

— Михаил Юрьевич, я давно хотел задать вам один вопрос…, - задумчиво произнес Дима, — это ведь вы нашли меня на крыльце детского дома двадцать семь лет назад?

— Я, — подтвердил старик.

— Мои слова могут показаться вам странными…

— А ты говори, и я сам решу!

— При мне была какая-нибудь записка?

— Да, — чуть помедлив, ответил старик. — Что-то было… Но что-то бессмысленное.

— Может быть, там было имя?

— Нет, Дим, набор букв. Ни имени, ни фамилии. Называли тебя уже в детдоме. Фамилию тебе дали Лесков, потому что на тот момент директриса читала прозу твоего однофамильца — Николая Семеновича. А имя Дмитрий придумал я. Это греческое имя, переводится как «посвященный Деметре, богине земли». А я тебя как раз практически на земле нашел.

— Если бы вы только могли вспомнить, что было в той записке…

— Дим, это не было именем, да и будь там имя, не назвали бы тебя так. Дети бы загнобили. Там такой набор букв, что язык сломишь.

— Но откуда вы знаете, что это не имя? Может, родители хотели назвать меня так.

— Хотели бы, не бросали, — устало вздохнул Цербер. — Говорю тебе, не имя это! Я тогда еще специально в интернет полез, решил посмотреть значение. И смысл этого слова с водой был связан. Индонезийское, кажется, слово. То ли река, то ли ручей… Вот что-то такое…

— Название реки? — Дмитрий немедленно оживился.

— Нет, не название. Само слово. В общем, что-то с течением связано.

— Даже первой буквы не помните?

— Дим, ну что за «Поле Чудес» ты развел? Ну не помню я… Двадцать семь лет прошло… Да и важно ли теперь это?

Однако Лесков не унимался. Забыв про чай, он начал искать в телефоне перевод упомянутых Цербером слов на индонезийском. Был еще один вариант, как заставить старика вспомнить, но Дмитрий не посмел использовать на нем свои способности. А ведь достаточно было всего лишь приказать вспомнить…

— Как ты сказал? — внезапно переспросил Цербер, когда Дима озвучил очередное слово.

— А-ли-рЭн… В переводе означает «поток»…

— Да, точно, поток! — оживился старик. — Алирэн… И впрямь! Заведующая еще сказала, что аллергеном сразу же прозовут.

— Вы уверены, что это то самое слово? — Дима почувствовал, как его сердце начало биться быстрее.

— Да, уверен. Удивительная штука — память… Двадцать семь лет ведь минуло…

Время приближалось к четырем часам, когда Дима покинул квартиру Цербера. На прощание он попросил мужчину еще раз подумать над его предложением переехать жить в новостройку и звонить ему, если будет что-то нужно.

— Лучше детям эти деньги переведи, раз такой щедрый, — рассердился Михаил Юрьевич. — Зачем мне на старости лет новая квартира? Я и тут доживу оставшиеся годы. Помогай тем, кто нуждается в твоей помощи, парень. А я и так знаю, что ты неплохой. Ты лучше приезжай как-нибудь еще. Я правда рад тебя видеть.

На этих словах они распрощались. Почему-то на душе вдруг сделалось немного грустно. Диме было приятно увидеться с этим человеком, и он пожалел, что не связался с ним раньше. Лесков даже не догадывался, что Цербер так тепло относится к нему. В детстве Михаил Юрьевич казался ему строгим и придирчивым, но сейчас, оглядываясь назад, Дима начал понимать, что в каком-то смысле строгость Цербера была скорее отцовской. Он не выделял Лескова среди других детей, не давал ему каких-то особых поблажек, но было в его отношении что-то родное.

Дмитрий вышел из подъезда и, перейдя дорогу, направился в сторону больницы. Теперь его шаг больше не был таким бодрым, а к хорошему настроению стало примешиваться волнение. Парень нервничал, и несмотря на то, что Цербер дал ему номер телефона Артема, звонить заранее Дима не стал.

Свежеотремонтированное здание больницы предстало перед Лесковым спустя десять минут. За это время Дмитрий несколько раз прокрутил в голове то, что он скажет Артему. Но почему-то ни одна заготовленная фраза не звучала так, как хотелось бы. И существовала ли вообще такая фраза, которой можно было загладить свою вину за тот поступок в детстве?

Триста пятый кабинет Лесков нашел без труда — куда труднее было постучать в дверь. Но ответа не последовало.

— Консультации возобновятся через сорок минут. Сейчас у меня перерыв, — внезапно услышал Дима, раздавшийся за спиной мужской голос. Он обернулся и увидел стоящего перед собой невысокого рыжеволосого парня в очках. Его лицо было испещрено веснушками, за которые в детстве он получил кличку «конопатый». Вообще, у Артема было поразительно много прозвищ, причем одно обиднее другого.

— Ты? — вырвалось у рыжеволосого, когда он понял, кто только что стучался в дверь его кабинета. — Лесков?

— Привет, Артем, — Дима попытался вести себя как можно более спокойно, но его голос все же прозвучал неуверенно. — Мы… поговорить можем? Если занят, то я — до понедельника в Петербурге, и, возможно, ты найдешь время…

— Да я и сейчас найду, — прохладным тоном ответил Артем. — Интересно же, о чем спустя столько лет можно говорить с тем, из-за кого меня пырнули ножом. Отойди…

С этими словами Артем открыл ключом дверь и первым вошел в кабинет. Он сел за стол и жестом указал Лескову на стул, стоящий напротив.

— Давай, выкладывай! — в этот миг Дима уловил в голосе Артема несколько наигранную браваду. Видимо, парень тоже нервничал, и от этого стало чуть легче.