Марцин Подлевский - Прыгун

– Нам не справиться. – Хакль с усилием потянула за ручку управления. – Луч захвата…

Грюнвальд не ответил, молча склонившись над навигационной консолью. Он поднял голову, лишь увидев над собой голографическое изображение, четкое и близкое, будто окутанный седой бородой старик в очках стоял совсем рядом.

– Здравствуйте, капитан Кайт, – сказал Миртон. Старик отрывисто кивнул. – Рад, что мы можем поговорить, но, если позволите, я буду краток.

– Никак иначе, – согласился Тельсес.

– Как видите, прыгун снова принадлежит мне. Нам удалось овладеть Машиной.

– Поздравляю.

– Спасибо, – слегка кивнул Грюнвальд. – Однако, если позволите, я перейду к делу, опустив подробности и прочую чушь.

– Говори, сынок.

– Эта технология не может попасть в руки стрипсов. Если они ее получат, в итоге все закончится очередной Машинной войной. Вы прекрасно об этом знаете, так же как и о том, что она не должна попасть в руки Альянса.

– Капитан! Короче! – крикнула Эрин. – Еще немного – и нам не удастся вырваться!

– Господин капитан. – Миртон даже не взглянул на нее, продолжая смотреть на голографическое лицо Кайта. – Прошу нам помочь. Помогите нам, пока не стало слишком поздно.

– Я с самого начала знал, что этим закончится, – после некоторой паузы буркнул Тельсес, изогнув губы в кислой усмешке. – Пожалуй, сразу, как только во все это ввязался. Полезай в стазис, сынок. Дыра ждет, – добавил он, разрывая связь.

– Миртон! – крикнула Эрин. – Они нас поймали!

– Уже нет, – ответил Грюнвальд, глядя, как «Пламя» разворачивается и начинает стрелять в эмиттер луча захвата крейсера «Джаханнам».

Казалось, будто это их последний полет – отчаянная гонка вслепую, прочь от разыгрывавшегося позади сражения, в котором «Пламя» стало последней мишенью. У эсминца не было шансов против крейсера – искин уже сообщал о выстреленных с его борта спасательных капсулах. Видимо, Тельсес намеревался спасти хотя бы свою команду.

Но конца этого представления они уже не видели.

Они мчались к глубинной дыре.

Их встретила гигантская, пульсирующая разрядами голубовато-бордовая сфера. На ее фоне далекое пятнышко «Грома», который включил полную тягу и пытался их догнать, уже не имело значения, так же как и корабли контроля полетной трассы.

– Хакль, стазис, – напомнил Миртон.

– Но…

– Опять собралась мне перечить? Я уже тебе говорил, что успею.

– Так точно, – буркнула она, включая инъекторы. Ее примеру последовала остальная команда – пришедший в стазис-навигаторскую Месье и Хаб в Сердце. В сознании остался только Арсид.

– Господин капитан, – спросил он, – мне взять пилотирование на себя?

– Не надо, – ответил Миртон. – Долечу до конца. Сиди в боевой рубке.

– А Глубина?

– Я привычный, – заявил Грюнвальд, направляя прыгун к границе Прихожей Куртизанки.

Тишина. Бескрайняя тишина и бескрайняя темнота.

Все превратилось в кошмарную одновременность.

Его придавило единство Аспекта, пронизанное дырами Уэбба и Кинга, протолкнутое сквозь глубинный привод Крэмптона. Каждая частица во Вселенной знала о другой, пусть даже та находилась на другом конце Пустоты. Все превратилось в застывший во времени янтарь, без «когда» и «когда-то», без начала и конца. И там было некое Место – Плоскость, бескрайняя платформа, на которой он был меньше насекомого, меньше бактерии, меньше самого себя. Пространство Истины, над которым царили чудовища, хранившие величайшую из тайн.

Миртон закричал.

Точно так же он кричал, когда родился, и то был предвестник его последнего крика. Он оторвал руки от консоли, которая существовала и не существовала одновременно, и встал, держась за голову. «Ленточка» исчезла… а потом вернулась снова.

Прежде такого никогда не случалось. Никогда прежде ему не удавалось выбраться… оттуда, из путаницы хаоса и Плоскости. Где он находился, Напасть его дери?

Прыгун был покрыт льдом.

Иней, о котором говорила Вайз, был повсюду. Он окутывал навигационную консоль и пол, оседал на неостекле, лежал на погруженных в стазис Хакль и Месье словно серебристая пыль. Грюнвальд недоверчиво до него дотронулся, чувствуя пронизывающий кончики пальцев холод.

«Это лед Пустоты, – подумал он. – Холод небытия.

Где я?»

Он неуверенно сделал шаг, затем другой. Под подошвами хрустело – от давления трескались мелкие кусочки льда. На секунду посмотрев в неостекло, он быстро отвел взгляд. Там было небытие… столь глубокая пустота и чернота, что он боялся, как бы они не выжгли ему глаза.

– Арсид, – сказал он, но сидевшая в боевой рубке Машина не ответила. Грюнвальд вздрогнул: его голос разнесся по СН странным эхом, и Миртон вдруг понял, что не слышит корабля. Механизмы прыгуна должны издавать какие-то звуки, шорохи, шумы… «Ленточка» должна…

Нет. Не «Ленточка».

Это была «Черная лента». Корабль-призрак. Прыгун, который вернулся домой – в Глубину. Там было его место – если это вообще место.

С каждой секундой он видел все больше. Он ощущал странную твердость и вместе с тем неопределенность поверхности под ногами. Под полом что-то вздрагивало, словно прыгун стал лишь маскирующей истину декорацией. «Если я останусь тут дольше… если постараюсь, то узнаю правду, – вдруг понял он. – Правду за пределами льда».

– Миртон…

Голос походил на шепот холодного ветра – знакомый и одновременно чужой. Грюнвальд обернулся, не в силах понять, откуда тот доносится.

– Миртоннн…

– Кто… – начал он – и тут увидел ее. Она стояла недалеко от входа в СН, в своем старом комбинезоне – бледная, с закрытыми глазами. Она не двигалась с места, но там, где она стояла, нарастал лед.

«Вайз ошибалась, – подумал он, глядя на ожидавшую его фигуру. – Это не корабль с привидениями. Это я сам. Я привел ее с собой».

Эмма Немо медленно двинулась в его сторону, словно каждый шаг давался ей с трудом. Глаза ее все еще были закрыты, но веки дрожали, готовые подняться. «Не хочу, чтобы она открывала глаза», – подумал он. Он знал, что они слепы и выглядят как два шарика искрящегося звездами льда.

– Миртон, – отчетливо проговорила она. – Миртон. Иди ко мне, Миртон.

Не ответив, он сделал шаг назад. Но Эмма вела себя так, словно в ее распоряжении имелся целый океан времени. Ей некуда было спешить. Грюнвальд открыл рот, но не сумел произнести ни слова. Ему было страшно.

«Это не моя вина, – подумал он, охваченный нарастающей паникой. – Я этого не хотел. Паллиатив не оставил нам выбора! Нам пришлось, во имя Ушедших… нам пришлось… мне пришлось это сделать!»

«Мирт… – вспомнил он. – Прошу тебя… Нет, не делай этого… Я боюсь! Нет… пожалуйста, нет!..»

Эмма никак не реагировала на его поведение. Казалось, будто с каждым шагом она набирается уверенности, словно его близость ее пробуждала. Шаг ее становился все четче, а когда она оказалась рядом, он заметил, что в правой руке она держит длинное ледяное острие. Глаза ее были все так же закрыты.