Марцин Подлевский - Прыгун

И потому, вернувшись в свою каюту, капитан на секунду остановился перед открытым баром с последней початой бутылкой своего любимого миндального виски. Думая об импринте, Машине, Альянсе и о том, что может их ждать в Рукаве Персея, он уже протянул было к ней руку, но тут же отдернул – не потому, что ему не хотелось выпить. И не потому, что – цитируя образцового галактического алкоголика – «он понял, что у него проблема».

Он просто подумал, что в ближайшее время бутылка ему очень понадобится.

Ксвоему удивлению, после двух с лишним часов сканирования систем Хаб Тански понял, что ему наконец хочется отдохнуть.

Ему казалось, будто он сидит в Сердце с тех пор, как себя помнит. Даже в стазис он подключился жестко, не покидая своего поста, а воскреснув, сразу же взялся за дело.

Хуже того, у него пропало даже желание закурить. Если и дальше так пойдет, подумал он, то он бросит свою любимую привычку. Сейчас он мечтал только о том, чтобы поспать. Стазис не давал отдыха – то было состояние временной смерти, время отключения. Выключенный организм не отдыхает – лишь занимает место в пространстве, хотя уже и вне времени – холодная точка без прошлого и будущего, небольшая дырка в бескрайней черноте.

– Да пошло оно все в жопу, – бесцеремонно буркнул он, глядя на плывущие по мониторам буковки: «Обнаружено внесение несоответствий», и махнул худой рукой с термокружкой в сторону компьютера, забрызгав экран несколькими белыми каплями принесенного Миртоном флюида. – Мне это до лампочки, как говорили в средневековье.

Хаб отхлебнул глоток рекомендованной Альянсом дряни. Он помнил, что пришел к кое-каким выводам насчет подделки контракта, но никакого желания о них думать у него не было. Может, потом, когда летающие вокруг мушки наконец перестанут назойливо жужжать. Зевнув, он бросил взгляд на мигающие в углу экрана часы. До собрания в кают-компании оставалось около пятнадцати минут. Нажав клавишу подтверждения автоматического завершения теста систем, он начал собираться. Встав, он почувствовал, как трещат его кости.

– Слабая худая задница, – пожалел он сам себя. – Тяжела доля компьютерщика. Ничто уже больше не расшевелит старого беднягу Хаба.

Он не знал, насколько он ошибается.

Пинслип Вайз была абсолютно спокойна.

Спокойна, когда вводила системные данные. Спокойна, когда передавала их Эрин Хакль. И точно так же спокойна, когда наконец встала из-за навигационной консоли и направилась к себе в каюту. Идя, она видела вокруг тонкие нити льда, но холод ей уже не мешал. Совсем как тогда, когда она решила разбудить своего Принца.

Состояние ее было до некоторой степени понятно. Она избежала гибели. Она уцелела, как и весь этот корабль с привидениями. Она летела к свободе. И она была спокойна, поскольку прекрасно знала, что ей следует делать.

Она вышла из стазиса достаточно быстро, чтобы слышать разговор Миртона с Арсидом. Голос Машины звучал любезно, почти услужливо, столь отличаясь от полного иронии тона Арсида, что ее всерьез передернуло. Она сама предложила Грюнвальду импринтировать Машину, но такого эффекта не ожидала. Естественно, для нее было важно, чтобы Арсид помог спасти корабль, но не в меньшей степени важно и то, чтобы импринт не позволил ему лгать и дальше. Ибо в том, что он лгал, она не сомневалась. А ей нужно было узнать правду. Ложью она была сыта по горло.

Разве не он ей обещал? «Ты все узнаешь, Пин, – сказал он. – Разве не забавно? Ты узнаешь, какова правда». А теперь пришло время ему сдержать свое обещание.

Думая о том, что она собиралась сделать, Пин не спала, просто лежала на койке с открытыми глазами, отсчитывая время. Когда прошло почти два часа, она медленно встала и, улыбаясь про себя, достала предмет, который бережно прятала под койкой, а затем, продолжая блаженно улыбаться, выпрямилась и направилась в кают-компанию.

До начала собрания оставалось около десяти минут, но она прекрасно чувствовала, кто явится первым. И кто ответит на все ее вопросы, прежде чем она разнесет ему башку.

О том, что это еще не конец всех неприятностей, Миртон узнал в своей каюте, за пять минут до запланированного собрания команды. Он сидел, держа в пальцах небольшой, много раз воспроизводившийся модуль памяти с «Драконихи», когда раздался звонок интеркома.

– Господин капитан, – послышался голос Тански, – приходите в кают-компанию. У нас тут… маленькая проблема.

– Что случилось?

– Сами увидите. Но лучше поторопитесь.

– Напасть, Тански, – прошипел Грюнвальд, вскакивая на ноги и выбегая в коридор средней палубы. Никогда прежде он еще не преодолевал так быстро расстояние, отделявшее его каюту от кают-компании. Что-то в голосе Хаба, однако, заставило его поспешить, а открыв дверь, он понял, что спешка была вовсе не безосновательной.

В кают-компании были все. Опершийся об овальный стол Месье. Сидевшая с прямой спиной, словно проглотив палку, Эрин Хакль. Отступивший к стене с интеркомом Хаб Тански. Сидящий на столе Арсид. И стоящая за его спиной Пинслип Вайз, с приставленным к его голове дулом снятого с предохранителя «зибекса», который она, видимо, забрала во время суматохи с Машиной из стазис-навигаторской.

– Вайз, – начал Миртон, – послушай…

– Нет, – твердо заявила она. – Это вы меня послушайте. С меня хватит. Если Арсид не ответит на мои вопросы, я отстрелю ему голову. С такого расстояния я не промахнусь.

– Тебе незачем ему угрожать, – спокойно сказал Грюнвальд, прикидывая, что станет с его головой, если Вайз разнесет электронный мозг Арсида. – Он ответит на твои вопросы… правда, Арсид?

– Конеч…

– Заткнись! – крикнула Пинслип, и тут Миртон понял, что она окончательно свихнулась. То, что она слегка чокнутая, он знал с самого начала, но Гарпаго хвалил ее как астролокатора. У Грюнвальда возникли серьезные сомнения уже тогда, когда она помчалась в грузовой отсек, и потом, когда она включила Машину. Времени на серьезный анализ не оставалось, но, скорее всего, уже тогда в ней что-то надломилось. Фасад нормальности рухнул, и лицо Вайз окутало нечто более глубокое, нежели обычная тень, отбрасываемая ее длинными, почти фиолетовыми волосами. – Да заткнись же, наконец!

Она заговорила уже спокойнее, но голос ее был холоден словно лед:

– Вы не понимаете, каково это. Вы не знаете, каково это, когда он преследует тебя с детства. Он постоянно появлялся и возвращался. Его не могли обнаружить никакие системы! Но он был материален, да… он был материален. А потом появился лед. Я думала, что и он исчезнет, но он здесь. Вы ведь его чувствуете? Должны чувствовать!

– Пин, – тепло проговорила Хакль, но Пинслип не обращала на нее внимания. Она еще не закончила.