Марцин Подлевский - Прыгун

«Сволочи, – подумал он. – Сволочи. Они не имеют права».

– Еще секундочку, – доброжелательно пообещал Джейнис. – В лифтик, а потом в мое маленькое гнездышко. Выпьем, по спинке друг друга похлопаем. Поболтаем о том, о сем, мое сокровище. Только ты и я.

«Ладно, – решил Фим, пропуская угрозы наемника мимо ушей. – Необычный корабль. В чем в таком случае его необычность? Главным образом в том, что каюта этой кретинки, смотрительницы Как-ее-там Нокс, выглядит куда более продвинутой, чем следовало бы, и расположена прямо над СН. Это ключевой момент. Неужели автономный модуль? Ладно. Что дальше? Думай, дорогой. Служебные ходы. Дыры, ведущие наружу. Глубинный привод опутывает корабль словно тысячи щупалец, защищенных усиленным нанометаллом с отростками антигравитонов. Это эсминец, значит, должен быть и доступ к находящемуся снаружи оружию. Если удастся украсть скафандр – можно ли проползти по поверхности и добраться снаружи до „Кривой шоколадки“? Скорее всего, да, но это слишком сложно. Тогда – спрятаться в шлюзе и припугнуть с помощью небольшого пивного сюрприза. Но не повредит ли ЭИП и системы моего корабля?

Лучше, конечно, если бы эта штука сработала у той Нокс, наверху. Есть шанс, что „Кривая шоколадка“ пристыкована под брюхом – что, впрочем, вполне логично. Так что вполне может быть, что электронно-импульсный передатчик выжжет только ту дурацкую каюту страдающей анорексией сумасшедшей бабы и СН вместе с частью главной палубы. Но как после этого сбежать в самый низ и добраться до „Кривой шоколадки“? У ЭИП в банке нет таймера. Сработает в руке – пострадаешь сам. Если его бросить – он поразит тех, кто окажется ближе всего, а тебя меньше. Быстрее очнешься. Но те, что внизу… будут в форме. Не считая общей суматохи.

Если, однако, ничего не получится, то после поджаривания компьютеров, искина и вспомогательных систем весь корабль потребует новой установки как программного обеспечения, так и железа на верфи. А за такое меня пинком вышвырнут из первого же работающего люка.

Плохо дело. Нужно придумать что-то другое. Только что?»

– Ну вот и все, – прощебетал наемник. – Пришли. Заходи, дорогой мой цыпленочек.

Они находились на главной палубе, почти у самого выхода из небольшого лифта. Лифтов было немного – всего по два с левого и правого борта – и, похоже, бо́льшая часть команды предпочитала пользоваться лесенками и трубами для быстрого спуска на нижнюю палубу. Улыбнувшись, Малькольм Джейнис дотронулся до датчика, и дверь его каюты с тихим шумом скрытого в стенах механизма ушла вверх. Тартус удивленно заморгал.

В помещении, выглядевшем столь же запущенно, как и каюта Тартуса на «Кривой шоколадке», на смятой постели лежала полуголая красотка – удивительно высокая женщина с лицом богини, выступающими скулами и зелеными глазами, небольшими округлыми грудями и спортивной фигурой. Ее светлые волосы были коротко подстрижены сразу за ушами. Лишь долю секунды спустя Фим увидел, насколько натянута и прозрачна ее кожа. «Генотрансформация, – понял он. – Не на уровне элохимов, но все равно основательная. Отсюда и странная прозрачность кожи, и поблескивающие синевой нити вен. Как ни странно, привлекательности ее это не убавляло. Эта женщина изменяла себя много раз – наверняка нелегально, – и теперь уже не та, кем была раньше. Она – мечта, которой ей хотелось стать, своя собственная проекция, копия персонажа какого-то средневекового плоскофильма».

– Дорогой гость, – прохрипел Малькольм, хлопая его по плечу, – это моя жена Цара. Жена, это Тартус Фим, уже немолодой торговец, но все еще жаждущий новых впечатлений, какие может дать нам всем плодотворная беседа.

– Привет, Тартус. Рада познакомиться. А еще больше я буду рада, когда всажу тебе парализатор в задницу, – пообещала женщина-ангел.

Сразу же за Галактической границей, далеко за сернистыми испарениями эмиссионной туманности H II Шарплесс 2-212 и сектором NGC 1624, простирался Луч.

Чем-то он напоминал перистые водородные облака, вытянутые в длинную блестящую нить, только он был не красным, а голубым, с серебристыми капельками маленьких шариков, обычно сопровождавших рождение звезд. Луч можно было принять за космическую пыль, сверкающую реку космических сокровищ, если бы не парившие вокруг белые, похожие на пузыри корабли элохимов. Он был просто красив, как решила обычно скептически относившаяся к подобным вещам Керк Блум. Последние контуры материи, за которыми находилась лишь Пустота и далекое скопление локальных галактик; легендарное глубинное эхо, растянутое в чудовищную щель, остатки изгнанных кораблей Иных.

– Если когда-то я и не верила во всю эту хрень, то теперь верю, – сказала Керк, почесывая по голове громко мурчащего Голода. После последних связанных с котом событий, когда она выставила себя перед пограничником полной идиоткой («Этот зверь хотел меня изнасиловать!»), что-то в ней сломалось, и она, сама не зная почему, начала гладить наглеца и даже давать ему корм. – Они что, ушли туда?

– Теоретически, – согласился сидевший за навигационной консолью Гам. – И может, тем же путем и вернутся. По крайней мере, в это верят элохимы. Они постоянно тут болтаются, как и наши корабли. Это взрывоопасный участок Выжженной галактики.

– Никогда не видела такого огромного эха.

– И не увидишь. Оно самое большое во всей Галактике. Невозможно даже посчитать, когда оно открылось или куда вело.

– Неплохо, – кивнула Керк, пытаясь снять кота с колен. Голод предостерегающе замурлыкал, и она, вздохнув, снова начала его чесать. – А можно посчитать, когда случится это самое Возвращение?

– Увы, нет. Впрочем, неизвестно, вернутся ли Ушедшие именно в этом регионе. Это лишь глубинное эхо с не встречающейся больше нигде структурой. При столь массивном прыжке столь большого числа кораблей в эхе происходят завихрения, и никакие расчеты не помогут. Отсюда и его необычный вид, – Гам постучал по клавиатуре, приближая картинку на неостекле «Темного кристалла». – Луч толще всего именно здесь, за Рукавом Лебедя, – показал он. – Он тянется вдоль его границы, но, естественно, не через весь Рукав. Но он и так в любом случае гигантский. Если бы Ушедшие решили вернуться тем же путем в таком же количестве, в котором улетели, у нас не было бы ни малейших шансов.

– И потому вся эта ваша миссия в каком-то смысле безнадежна? – подытожила Блум, но Гам не дал себя спровоцировать. Выдвинув из консоли ручку управления, он ввел команду перенаправления энергии реактора на привод.

– Посмотрим, – сказал он. – Приготовься, Керк.

– К чему?

– Придется поторговаться.

Благодаря антигравитонам она почти не почувствовала, как корабль прыгнул вперед, оставив позади едва заметную струйку энергии из выхлопных дюз, но Голод, видимо, заметил увеличение скорости. Возмущенно спрыгнув с колен Керк, он побежал к своему любимому месту – открывавшейся прикосновением кошачьей лапы к генодатчику капитанской каюте Гама. Насколько было известно Блум, там у него был свой домик, в котором он прятался при значительных ускорениях, больше привычный к достаточно спокойному полету без каких-либо рывков.