Александр Рудазов - Апофеоз

А потом их всех потеснили люди. Когда-то не более чем питомцы эльфов, они перестали от них зависеть. Когда-то не более чем рабы кобринов, они вырвались из-под их власти. Когда-то не более чем еда вампиров, они истребили их почти дочиста. И разрослась на всю планету Парифатская республика, ставшая потом империей. Наступила эпоха людей.

Имрата думала, что и ей суждено через какое-то время закончиться. Но вот – тысячи лет она провела замороженной, тысячи лет пролетели над Парифатом – а им по-прежнему правят люди. Пусть и нету больше империи, да и люди уже не те – но они по-прежнему главенствуют, и конца их эпохе не видно.

За Городом Титанов в небо уходила гора. Заросшая лесом, с плоской вершиной. Здесь Имрата рассталась с Латуллой – подруга осталась ждать внизу, не желая мешать воссоединению.

Отец сидел там, наверху. Словно и не было этих тысяч лет. Сомкнув вежды, Аэтернус Вечный медитировал в кольце мраморных колонн.

Но стоило подняться на гору Имрате, как он раскрыл глаза.

– Отец! – вскрикнула девочка – и мигом спустя уже была в крепких объятиях.

– Я был уверен, что ты погибла, – произнес Аэтернус, отпуская дочь.

– Я сама так думала.

Словно и не было этих тысяч лет. Имрата снова сидела на траве рядом с отцом, пила горячий чай и почти забывала о том, что известного ей мира давным-давно нет. Парифат по-прежнему существует – но изменился до неузнаваемости. Ушел куда-то очень-очень далеко – а Имрата застряла где-то позади и теперь не знает, что делать дальше.

Ее отец нашел свой жребий много лет назад – в защите титанова рода. После гибели великого Агапета Аэтернус принял на себя его обязанности и не переставал с тех пор заботиться о каждом в Алмазном Бастионе. Каждый находил у него помощь и совет. Прозванный еще Алмазным Стражем, он окружил весь остров нерушимой стеной, создал непроницаемый барьер – но перестал остров покидать.

Однако Имрата уже понимала, что сама здесь надолго не останется. Что-то глубоко внутри звало, требовало встать, попрощаться с отцом и побежать к порталу. Вернуться во внешний мир, вернуться к незаконченным делам… хотя разве это ее дела? Разве ее касаются беды смертных?

Кошмарный Антикатисто не сунется к титанам, ему ненавистны только волшебники – а волшебники и Имрате ненавистны. Гнусный Бельзедор не перестает творить зло, но и от него страдают только смертные. А проклятого Колдующего Императора давно уж нет в живых, и даже все потомки его сошли в могилу.

Так почему не остаться? Не медитировать в тишине, веками размышляя о вечном? Не играть с собратьями в мудреные игры, не соревноваться в силе и быстроте? Не носиться просто по зеленым просторам, наслаждаясь необузданной титановой мощью и абсолютной свободой? Не жить чисто и спокойно, как живут все титаны?

Хотя этим Имрата наслаждаться уже не сможет. Она слишком хорошо узнала, насколько мал Алмазный Бастион в сравнении с остальным миром. Свобода, ограниченная одним-единственным островом, – никакая не абсолютная. И пусть ее более чем достаточно тем, чей жребий тих и безмятежен – в Имрате Аэтерниде бурлило что-то совсем иное.

Нет, она еще не нашла своего жребия. Когда он отыщется, то сразу станет ясен и понятен. Придет глубинное понимание того, кто она есть и к чему предназначена всемогущим роком.

Но это уже путь к нему. Она уже чувствует его. Уже нащупала. И чтобы убедиться, чтобы найти… ей нужно вернуться во внешний мир.

Аэтернус только кивнул, когда Имрата об этом сказала. Он все понял раньше нее. Налив дочери еще чаю из висящего рядом облака, отец произнес:

– Возможно, все к лучшему. Ты жива и сохранила себя – а это главное.

– Я не смогла тебя освободить… – прошептала Имрата.

– А я не смог тебя разыскать – так что мы квиты. Не всегда удается помочь тем, кого любишь.

– Но пытаться надо.

– Всегда.

Целых три дня Брастомгруд отсыпался и отъедался. Фырдуз не успевал читать заклинание Пищи, а белка Джиданны почти что свила гнездо у воеводы в бороде.

Сняв отдельный покой на постоялом дворе, искатели Криабала залегли на дно. Пережидали шумиху. После вторжения в тюрьму, убийства охранной волшебницы и побега одного из самых важных заключенных хобии как с цепи сорвались. По всему городу шли облавы, фискалы совали нос во все дыры, а стража объявила награду за любые сведения.

Содержатель «Ханского» был хобием жадным и не слишком принципиальным. За хорошую горсть золота он соглашался прятать даже государственных преступников. Но чтобы он вдруг не решил получить деньги и с тех, и с других, Фырдуз наложил на него Подчинение.

Конечно, снять его теперь будет невозможно, этого комментария в книге не хватает… но это не так уж и страшно, если вдуматься. Просто отныне трактирщик не сможет ни в чем ослушаться Фырдуза – но в остальном-то у него ничего не изменится. Велел вот кобольд не выдавать их страже и вообще никому про них не рассказывать – ну и он теперь точно не выдаст и не расскажет. А прикажет потом забыть о самом их существовании – забудет.

И будет дальше жить, как жил.

Остальные искатели Криабала после этого стали смотреть на Фырдуза как-то иначе. Настороженно, с подозрением. У всех четверых в голове крутилась неприятная мысль – а если и на них такое заклятие наложат? Незавидная судьба-то – вдруг стать послушным рабом какого-то кобольда. И не расколдуешься уже никак – Криабал ведь. Его не пересилить.

– Уверены ли мы, что можем полностью доверять этому доброму кобольду? – как бы невзначай спросил Дрекозиус, когда Фырдуз отлучился в отхожее место. – Не будет ли правильным подыскать Рваному Криабалу иного хранителя, более надежного?

– Согласна, отче, – кивнула Джиданна. – Но при условии, что это буду я.

– Какого кира, Джи-Джи?! – фыркнул Плацента. – Ты?! Тля, вы меня хоть режьте, а вам всем, пиордоу мальехосохосола, я…

– Мы тебя поняли, – поморщилась волшебница. – Но никому из вас я Криабал в руки тоже не дам.

– Да, – пробасил Мектиг.

Дрекозиус тяжко вздохнул, и разговор окончился ничем.

Увы, искатели Криабала хоть и прошли вместе огонь и воду, но так и не начали до конца друг другу доверять. Они не боялись, что Мектиг кого-то из них зарубит, Плацента – обкрадет, а Джиданна – заколдует, но вручать кому-то одному такой легкий и опасный инструмент все-таки не хотели.

– Эй, – подал голос с койки Брастомгруд. – Вы там. Идите-ка сюда.

Над воеводой навис Мектиг. К северу от его родного Свитьодинара лежит холодная гористая Арморея, населенная цвергами, так что этих карликов-бородачей дармаг знал неплохо. Даже прожил в их стране целую луну, когда сопровождал ездившего на торжество конунга.

Цверги. Мектиг… не ненавидел цвергов. Даже отчасти уважал.