Иван Оченков - Путь в террор [litres]

– Я видел, – нервно пожал плечами инженер.

– Тогда нечего чистоплюйничать!

– Кстати, а что там у вас за история произошла во дворце Лейхтенбергских? – поспешил перевести разговор на другую тему Барановский.

– Блин, это не Семка, а партизанский отряд с предателем, – усмехнулся Дмитрий. – Ничего страшного там не случилось. Просто Стеше стало душно, и она упала в обморок.

– Вот как. Надеюсь, с ней все хорошо?

– Да вроде бы.

– И с ребенком?

– Что?! Владимир Степанович, вы в своем уме?

– Простите, – смешался инженер. – Я, кажется, позволил себе лишнего.

– Охренеть!

– А что я должен был подумать? Стеша молодая и весьма привлекательная особа, причем вы ей явно покровительствуете, покупаете одежду, всяческие безделушки, посещаете с ней публичные места и вообще… а теперь она падает в обморок!

– Я худею, дорогая редакция! И этот человек только что обвинял меня, будто я говорю гадости! Хотя, конечно, со стороны все это выглядит несколько…

– Вот именно. И Паулина Антоновна настоятельно просила меня поговорить с вами о судьбе бедной девочки. Она, знаете ли, хорошо к ней относится и принимает, так сказать, участие…

– То есть ваша жена тоже так думает?

– А как иначе?! Конечно же. И я рекомендовал бы вам не затягивать с решением этой деликатной проблемы. Все-таки сами понимаете…

Половой – разбитной молодой человек с лоснящимся от лампадного масла пробором на голове, привычными движениями убрал со стола остатки трапезы предыдущих клиентов и принялся накрывать его для следующих. Первым свое место занял только что поднятый из ледника штоф из мутно-зеленого стекла с хлебным вином. Затем рядом с ним материализовались блюда с холодными закусками, после чего уроженец Ярославской губернии демонстративно протер хрустальные рюмки перед господами и подобострастно сообщил:

– Горячее в самом скором времени воспоследует, господа хорошие!

– Благодарю, любезный, – с важным видом отвечал ему Нарышкин и сделал знак глазами, чтобы тот наливал.

Трактирный слуга немедля выполнил безмолвное приказание, после чего сразу же испарился, чтобы не мешать важным посетителям.

– Ну, давайте за успех в нашем безнадежном деле! – поднял рюмку Будищев и подмигнул Постникову.

Молодой репортер не заставил себя просить дважды и взялся за рюмку. После чего все присутствующие дружно выпили и принялись за буженину. Закусив, «звезды отечественной журналистики» продолжили разговор.

– Все-таки дело весьма не простое, – глубокомысленно заметил Нарышкин.

– Но какой скандаль! – восторженно пробубнил его младший коллега с набитым ртом.

– Сразу скандал не нужен, – в очередной раз принялся объяснять им Дмитрий. – Для начала – просто заметку. Дескать, сколько можно терпеть ситуацию, когда скучающие господа устраивают скачки и давят ни в чем не повинных обывателей? Такие случаи происходят часто, я узнавал. А вот когда шум подхватят остальные газеты, тогда можно будет и про их высочество!

– Умно! – едва не захлопал в ладоши Постников.

– Это так, – все еще сохранял скепсис более опытный товарищ. – Но ведь как только дойдет до упоминания высоких особ – вмешается полиция!

– Поэтому и нужен шум в прессе, чтобы они не сразу разобрались, кто первый начал.

– Вы полагаете, это так трудно выяснить?

– А вы не пишите прямо, что речь о…

– Мы поняли, о ком вы.

– Вот-вот, пишите просто – члены семьи, не указывая, какой именно. Все и так поймут. Особенно если будут еще хлесткие определения. Скажем, «безответственные лица», «высокородные бездельники» или «оборотни в мундирах»!

– Каково?! – захохотал Николай и взялся за бутылку.

– В этом определенно что-то есть, – покачал головой Ефим Иванович. – Вы, молодой человек, явно ошиблись с выбором профессии. Вам следовало стать репортером!

– Нет, господа, – мотнул головой Дмитрий. – Вы в этом деле собаку съели, так что вам и карты в руки!

– Но вы так и не сказали главного.

– Что именно?

– Зачем вам это нужно?

– Сам не знаю.

– Тяга к справедливости?

– Да какая, к черту, справедливость!

– Это верно. В нашей деспотической стране никакой справедливости нет и в скором времени не случится. Вот в странах с республиканским правлением, там – да. Такого просто не может произойти. Но ничего, даст Бог, и у нас будут перемены.

– Угу, – хмыкнул вполголоса Будищев. – Только и разницы, что давить станут не лошадьми, а «мерседесами». И сынки не царя, а депутатов.

– Что вы сказали?

– Давайте еще выпьем, пока горячего не подали.

– Прекрасная идея!

Когда случилось несчастье со Стешей, Дмитрий постарался выяснить подробности происшествия, но не преуспел. Однако когда девушка опознала великого князя, дело пошло на лад. В какие-то пару дней он нашел свидетелей, видевших, как Алексей Александрович, красуясь перед кузиной, отпихнул кучера и сам взялся за вожжи. Будь виновный простым смертным, пусть даже и адмиралом, можно было попытаться привлечь его к ответственности, или хотя бы попытаться получить денежную компенсацию для семьи Филипповых, однако тот был сыном императора. Таким, как он, все и всегда сходило с рук, причем и в более поздние времена. Был же случай, когда внук главы государства засунул по пьяни в багажник машины одноклассницу и разъезжал по элитному поселку. Не узнай об этом пресса, все так и осталось бы шито-крыто.

Собственно, это происшествие из будущего и надоумило его обратиться к газетчикам. Наказать великого князя, конечно, не накажут, но для таких, как он, огласка хуже гауптвахты. А деньги? Да пусть этот жирный боров ими подавится!

Тут размышления Будищева прервало появление полового с жареными рябчиками на блюде, встреченное бурным восторгом репортеров. Постников снова взялся за бутылку, но на сей раз ему с Нарышкиным пришлось пить одним.

– Прошу прощения, господа, мне пора! – решительно поднялся Дмитрий. – Вспомнил про неотложное дело.

– Как досадно, – вздохнул Ефим Иванович и со значением посмотрел на покидающего их друга.

Тот понял все правильно и достал из кармана портмоне.

– Прими, любезный, – протянул он трешку половому, хотя заказ вряд ли дотягивал до двух с полтиной.

– Премного благодарим, – заулыбался тот и согнулся в почтительном поклоне.

Понять разбитного малого было не сложно. Жалованья официантам и метрдотелям в Петербурге сроду не платили, а вознаграждение за труды им следовало исключительно из чаевых, оставляемых клиентами. Впрочем, в хорошем ресторане их могло быть столько, что иной чиновник или офицер бы позавидовали. Попасть в такие места было очень трудно и только за крупную взятку. В трактирах попроще, естественно, так не шиковали, так что половые и пятаку бывали рады.