Иван Оченков - Путь в террор [litres]

– А где тетушка? – запоздало поинтересовался он.

– Я слышал, что ваши дела пошли на лад? – со странной интонацией спросил Блудов, проигнорировав вопрос о сестре.

– «Папаша», вас мои дела интересуют не больше, чем меня ваше здоровье. Давайте лучше сразу пойдем в закрома, сократив ненужное нам общение до минимума.

– Ну, что, милейший, – голос дипломата сгустился до состояния патоки. – Неужели вы думали, что столь неожиданное наследство пройдет мимо моего внимания?

– Опаньки! А что это вы так встрепенулись – жаба давит?

– Негодяй, не смейте называть меня своим отцом! – взорвался чиновник. – Мошенник! Вор! Самозванец!

– Полегче на поворотах, папахен, а то расшибетесь ненароком. Лучше расскажите мне, что на вас нашло, и при чем тут не полученное еще мной наследство?

– Вы еще спрашиваете?! – задохнувшись от ярости, прохрипел граф и, повернувшись к двери, велел осторожно заглядывающему в нее лакею: – Пригласи батюшку!

Перепуганный криками слуга опрометью бросился выполнять поручение, и через пару минут в кабинет вошел поистине богатырского сложения священник с абсолютно седой бородой.

– Отец Питирим? – удивился Дмитрий. – Вот уж кого не ожидал здесь увидеть!

– Да, и он рассказал мне все о вашем действительном происхождении. Вы не Будищев и не сын Прасковьи. Убирайтесь и больше никогда сюда не приходите, а то я полицию позову!

– Да ладно! – картинно удивился бывший унтер. – А вот комиссии во главе с князем Ухтомским этот старый прохиндей совсем другое заявлял! И весь рыбинский бомонд, согласно его и старосты показаниям, мое происхождение документально подтвердил.

– Это ровным счетом ничего не значит! Одно мое слово, и все ваше дутое происхождение развеется как дым!

– Одно мое слово питерским газетчикам, и вся ваша репутация вместе с фамильной честью пойдут коту под хвост! Ну, а что, жадный граф решил ограбить героя войны и георгиевского кавалера. Наследства лишить! Да они за эдакий скандал руками и ногами ухватятся.

– Не зарывайся, Митька! – прогудел отец Питирим. – Не то опять битым будешь.

– К тебе, длинногривый, – обернулся к нему Будищев, – у репортеров тоже много вопросов будет. Ты ведь не какого-то там сироту неведомого от службы отмазывал, а своего…

– Прибью! – посулил батюшка, закатывая рукава подрясника.

– Прекратите! – неожиданно громко закричал Блудов, заставив расходившихся спорщиков на секунду остановиться. – Пошли вон отсюда оба!

– Да не вопрос. Только денежку обещанную извольте…

– Никаких денег вы не получите! – категорично заявил граф. – Вы правы, скандал мне не нужен, но коль скоро вы не мой незаконнорожденный сын, а наследник дядюшки, то я это как-нибудь переживу. А теперь убирайтесь отсюда.

Сбежавшиеся на крик хозяина слуги с угрюмыми лицами смотрели на них, всем своим видом выражая готовность выкинуть незваных гостей вон из дома. Переглянувшись, отец Питирим и Дмитрий сочли за благо спешно ретироваться.

– Тебя как сюда принесло? – спросил Будищев, оказавшись на улице.

– Мужики узнали, кто наследником станет, так и решили всем миром, дескать, не желаем, чтобы ты был барином! Вот и послали меня к Блудовым. Не попустите, мол.

– Всем миром, или ты надоумил?

– Староста больше, – ухмыльнулся священник.

– О как! А Кузьме я что сделал?

– Ему, может, и ничего, а вот брательник евойный за Машку на тебя доселе серчает.

– Не было у нас ничего!

– Знаю.

– Откуда? Хотя… понятно. Блин, и чего я тебя еще в прошлый раз не пришиб?

– Тебя тоже в болоте за каким-то нечистым не утопили. Хотя и должны были…

– В смысле должны? – насторожился Дмитрий.

– А ты думаешь, ты первый такой дурной из трясины вылез? Только местные спокон веку знают, что из топи ничего путного появиться не может, а потому чтобы не выползло – надобно обратно засунуть.

– Охренеть! И что же не засунули?

– Я пожалел. Сказал, на свою голову, что лучше мы тебя – дурачка – в солдаты сдадим. И всем оттого хорошо будет.

– Особенно твоему Митьке!

– Не без этого, – не стал спорить батюшка.

– А я тут жениться собрался, – неизвестно зачем сказал Питириму Будищев.

– Дело хорошее. Только ты ведь, поди, в церковь не пойдешь, а в блуде жить станешь?

– Нет, – помотал головой бывший унтер. – Хочу, чтобы все как у людей.

– Тогда благословляю!

– Вот только твоего благословления мне и не хватает!

– А я тут при чем? Благодать – она от Бога!

– Слушай, а может, ты нас и обвенчаешь?

– Отчего же не обвенчать, – пожал плечами священник. – Как зовут-то несчастную, что польстилась?

– Геся. В смысле, Гедвига.

– Не православная, что ли?

– Лютеранка.

– Тогда сперва окрестить надобно!

– А может, обойдемся без лишних формальностей?

– А может, ты меня служению учить не станешь?!

– Договорились. Где обряд проводить станем?

– Вот дурья башка, – поморщился Питирим. – Какой тебе это «обряд»? Брак – это таинство! Приезжай в Будищево, там и потолкуем.

Договорив, священник круто развернулся и хотел было уйти, но Дмитрий придержал его.

– А ты где остановился, батюшка? А то вечер уже…

– Не твоя печаль. В любой монастырь попрошусь на ночь, чаю, не откажут путнику.

– Слушай, я что хотел спросить-то… и часто у вас непонятные люди из болот выходят?

– По-разному. Бывало, за полста лет ни одного, а в другой раз, старожилы сказывали, косяком прут, как утки по осени. Но на моей памяти ты – первый.

– И давно их мужики топить начали?

– Давно. Как один из них царевичем, чудесно спасшимся, сказался. Больно много зла через него приключилось.

– Каким еще царевичем?

– Дмитрием Угличским.

Речь идет о покушении А. К. Соловьева, совершенном 2 (14) апреля 1879 года. Народоволец воспользовался беспечностью охраны императора и, подобравшись к тому на близкое расстояние, сделал в общей сложности пять выстрелов, но промахнулся.

Красненькая – жаргонное название ассигнации достоинством в десять рублей.

Марка водки – «Винокурня генеральши М. Н. Поповой».

Целковый – просторечное название серебряной монеты в один рубль.

Чек якши – Очень хорошо ( татар .).

Ишиксез – Нет сомнений ( татар .).

Кокарды носили только находящиеся на службе. Причем у военных они были овальными, а у статских – круглыми.

Восьмигривенный – восемьдесят копеек.

Манишка – нагрудная вставка в мужской и женской одежде, которая видна в вырезе жилета, фрака или дамского платья.

Валек – специальная ребристая палка, применяемая для стирки. Иначе – пральник. В руках разъяренной женщины может быть страшнее скалки.