Аластер Рейнольдс - Медленные пули [сборник litres]

– Если с чем-то не смогу разобраться, обращусь к тебе, – ответил тот.

Они прошлись по списку инструкций – Неро хотела убедиться, что сменщик полностью готов. Потом распрощались. Гонт не знал, на какой срок коллеги оставляют Да Сильву одного – на недели или месяцы. Но тот вроде не возражал, как будто длительные одиночные дежурства были здесь в порядке вещей. Если вспомнить, что до смерти Гименеса на платформе дежурили двое, то непонятно, почему нельзя было просто-напросто разбудить еще одного спящего – в напарники к Да Сильве.

Вскоре вертолет поднялся и направился к первой платформе. Погода за это время ухудшилась, волны еще выше хлестали по опорам вышки, а горизонт скрыла завеса штормового дождя, разрываемая лишь всполохами молний.

– Вы выбрали неудачный момент, – услышал он слова Неро. – Лучше бы переждали шторм. Гименесу все равно торопиться некуда.

– Мы и так слишком долго тянули с эвакуацией, – возразила Клаузен. – А погода может ухудшиться.

– Слышала, они вчера попытались протолкнуть одного.

– Да, в пятой зоне. С частичной материализацией.

– Ты это видела?

– Только на мониторах. По мне, так это близковато.

– Надо бы установить оружие на вышках.

– И где ты собираешься взять стрелков? Мы и так еле держимся. Только новых забот нам не хватает.

Женщины сидели впереди, Гонт притулился сзади, в обществе неподвижного и безмолвного Гименеса. Чтобы пристроить тело, пришлось разложить заднее кресло.

– Как я понимаю, выбора у меня нет, – сказал Гонт.

– Разумеется, у тебя есть выбор, – ответила Неро.

– Я имею в виду моральный выбор. Я вижу, каково вам приходится. Вы держитесь на пределе сил только ради того, чтобы все это не рухнуло. Почему бы вам не разбудить еще людей?

– Какой хороший вопрос! – хмыкнула Клаузен. – И как мы сами не додумались?

Гонт проигнорировал ее сарказм:

– Вы только что оставили одного человека присматривать за целым комплексом. В такой ситуации разве я могу отказать вам и при этом сохранить самоуважение?

– Многие именно так и поступили, – заметила Неро.

– Сколько именно? Какая часть от всех?

– Соглашаются остаться больше половины, – сказала Клаузен. – Такой процент тебя устраивает?

– Но ты говорила, большинство проснувшихся знает, на что идет. А я до сих пор не знаю.

– И ты полагаешь, это что-то меняет? Дает тебе право на поблажку? Так я повторю: не дергайся. Если хочешь, возвращайся в ящик, мы и без тебя обойдемся.

– Главное – понять, – добавила Неро, – что обещанное будущее не настанет. По крайней мере еще несколько столетий, пока мы не выкарабкаемся из этой ямы. А «срок хранения» спящих не бесконечен. Думаешь, оборудование никогда не отказывает? И «квартирант» остается в порядке, когда ломается его ящик?

– Конечно не думаю.

– Когда возвращаешься в спячку, ты тем самым делаешь ставку на событие, которое может никогда не произойти. А если решаешь бодрствовать, получаешь хоть какую-то определенность. Утешишься хотя бы тем, что до самой смерти делал что-то полезное и осмысленное.

– Я бы не отказался узнать почему, – произнес Гонт.

– Кто-то же должен за всем присматривать, – пояснила Неро. – Вышки обслуживаются роботами, но кто позаботится о роботах?

– Я не это имел в виду. Почему все должны спать? Почему это так важно, черт побери?

На приборной панели замигала лампочка. Клаузен прижала к голове наушники. Через несколько секунд Гонт услышал ее слова:

– Вас поняла, курс три-два-пять. – И еле слышно процедила: – Вот гадство! Только этого нам не хватало!

– Это было не погодное предупреждение, – сказала Неро.

– Что происходит? – спросил Гонт, когда вертолет заложил крутой вираж и море поднялось ему навстречу.

– Тебе беспокоиться не о чем, – буркнула Клаузен.

Вертолет лег на новый курс и выровнялся. Теперь, как показалось Гонту, он летел выше и быстрее – двигатель шумел громче, а на панели засветились индикаторы, прежде остававшиеся темными. Зазвучали тревожные сигналы, но Клаузен выключила их с безразличием человека, привыкшего летать в опасных ситуациях и точно знающего, что́ вертолет способен выдержать, а что́ нет, причем, наверное, даже лучше самого вертолета, ведь тот, по большому счету, всего лишь тупая машина. Справа и слева исполинами на широко расставленных ногах мелькали вышка за вышкой – сперва часто, затем все реже. Видимость ухудшилась, и Гонт мог разглядеть лишь серую морскую равнину, исчерканную пенистыми гребнями волн. Растревоженная ветром вода напоминала шкуру огромного зверя, с жуткой неутомимостью чередующего вдохи и выдохи.

– Смотри! – Неро показала направо. – Это пробойное свечение. Вот черт! Я-то думала, мы его обогнем, не приближаясь.

Клаузен снова развернула вертолет:

– Я тоже. Или мне дали ошибочный курс, или сейчас происходит несколько вторжений.

– И уже не в первый раз. Они всегда вылезают в плохую погоду. Почему?

– Спроси у машин.

Гонт лишь через несколько секунд сумел разглядеть то, что уже заметила Неро. Где-то на границе видимости участок моря словно осветился изнутри – мазком желтоватой зелени на серо-белом фоне. Вспомнилась картинка из полузабытой детской книжки: из моря всплывает сказочный подводный дворец, облепленный светящимися ракушками, окруженный стайками русалок и похожих на драгоценные камни рыб. Но сейчас Гонт ясно понимал: в том, что происходит под желтовато-зеленым мазком, нет ничего даже отдаленно волшебного или таинственного. И его боятся Клаузен и Неро.

– В чем дело? – спросил он.

– Что-то пытается пробиться, – ответила Неро. – То, чего мы рассчитывали избежать.

– Но действует несогласованно, – сказала Клаузен. – Мне так кажется.

Вокруг светящегося пятна шторм бушевал с удвоенной яростью. Море кипело и пенилось. Гонта раздирали два желания. Первое – чтобы вертолет развернулся и дал ему возможность увидеть происходящее под волнами. А второе – оказаться отсюда как можно дальше.

– Это оружие? Или оно как-то связано с войной, о которой вы говорили?

Прямого ответа он не ожидал, уж от Клаузен точно. Поэтому удивился, когда она пояснила:

– Вот так они до нас и добираются. Пытаются пропихнуть эти штуковины через границу. Иногда получается.

– Оно разваливается, – сообщила Неро. – Ты права – для чистого пробоя сигнал слишком слабый. Наверное, большие помехи на границе.

Желто-зеленое пятно с каждой секундой уменьшалось, словно волшебный город снова опускался в глубину. Гонт зачарованно смотрел, как на поверхность вырывается нечто длинное, светящееся, похожее на хлыст. Дернулось, разворачивая кольца, будто ловило что-то в воздухе, и втянулось обратно в пенящийся хаос. Затем медленно потускнело, и штормовые волны приняли обычный вид; тот клочок океана, где возникло свечение, стал неотличим от окружающей поверхности.