Аластер Рейнольдс - Медленные пули [сборник litres]

Когда я с головой уходила в работу, ничто не мешало Сканде вернуться в рубку «Татя» и заняться реализацией своего дальнего умысла. И вроде ему даже было все равно, слушаю я или нет. Очень не скоро у меня появилось какое-то представление о его плане и о моей роли в нем.

Кусок за куском, слой за слоем я снимала лишнее с головы Давида. Работа спорилась, однако я знала, что никоим образом не гарантирована от самого позорного фиаско. Лучшие сканеры и пробоотборники все-таки способны ошибаться; небезупречны и другие мои инструменты и методы. Камень есть камень, у любого из них хватает естественных дефектов – к примеру, трещин, образовавшихся когда-то при напряжениях или столкновениях. И среди этих трещин обязательно найдутся совпадающие с плоскостями потенциального разрушения и контурами, по которым мне предстоит резать и колоть, как будто сам астероид стремится сбросить все, что прячет от моих глаз голову Давида. Зато прочие изъяны – коварные враги. Малейшая ошибка при установке направленного заряда, чуть неточная наводка лазерного луча – и я разобью Давиду скулу или бровь.

Конечно, исправить такое повреждение нетрудно, но я ни за что не опустилась бы столь низко. Мухлеж – удел Иннинга и Тарабулуса. Да и вряд ли Сканда довольствовался бы вторым сортом. Уж коли он одержим идеей сотворить голову Давида, значит она должна быть такой же безупречной, как и микеланджеловский оригинал.

Что ж, такой она и будет.

Мало-помалу я освободила волосистую часть головы и верхнюю часть лица. Ниже носа оно оставалось заточенным в камень – ни дать ни взять юноша с бородой старца. Конечно, это ненадолго. Я скалывала «бороду» кусками величиной с дом, по «пряди» зараз. Через месяц будет готова первичная форма. А всего на изготовление головы Давида понадобится три-четыре месяца. От силы пять.

И будет эта скульптура великолепной. Еще никто не сотворил ничего подобного. И камешку, любовно мною обработанному, предстоит кувыркаться вокруг Солнца миллион, а то и миллиард лет. Представляю, как обалдеют, наткнувшись на него, представители будущей цивилизации. Но что откроет эта картина их незамутненному разуму? Пробудит ли хоть слабейшую память о старательных крошечных существах, сотворивших сие чудо?

Роботы роботами, а хлопоты хлопотами. Повозиться мне пришлось изрядно. Между сколами, когда усталость не позволяла мне следить за машинами, мы со Скандой носились по космосу в обзорном пузыре – голые, сплетенные, в очках.

Я немало попутешествовала по Солнечной системе, но даже мечтать не смела о тех местах, где побывал Сканда. «Не думай о будущем, лови момент, наслаждайся его близостью», – вот что я себе твердила в те дни. Когда закончу скульптуру, ничто не удержит Сканду рядом со мной. На мой счет лягут большие деньги, но я так и останусь простым камнерезом.

Сканда удивлял меня снова и снова. Надев очки, показывал мне чудеса. Гигантские промышленные линии – реки гранулированного вещества, бегущие от добытчика к потребителю.

– Вот это, – говорил он, направляя мой взгляд на маркированный поток, выбрасываемый катапультой с ледяного астероида, – поставляется на Марс. Пусть помедленнее блочной перевозки, но в конечном счете дешевле. Ни тебе двигателей, ни тебе пилотирования, только небесная механика.

– А владелец – ты?

Он ответил поцелуем, мол, не заморачивайся подобными вопросами. Но все же добавил вслух:

– В очень сложном и скучном смысле – да.

– Такие, как ты, – упрекнула я, – лишают работы таких, как я.

Сканда улыбнулся. Зеркальные шары его очков до неприличия деформировали мое лицо.

– Разве не я обеспечил тебя работой?

Тематика наших видеоэкскурсий была неисчерпаемой. Светились орбиты – разноцветные ленты изгибались, как гоночные трассы богов. В космической мгле цвели миры – конечно же, не только главные планеты, но и малыши: Церера, Веста, Идальго, Юнона, Адонис и десятки других. И каждый следующий мир мы посещали вместе с новой шумливой толпой попутчиков. Любовались лунами, поселками, станциями, шаттлами и межпланетными кораблями. Очки сообщали в цветных фреймах все заслуживающее внимания: пункты назначения, данные гражданского учета, содержание грузовых манифестов.

– Хочешь, покажу тебе Венерианский Желоб? – спрашивал он. – Или Риджбек-Сити на Япете? Знаю там интересные места с красивыми видами… Случалось ли тебе видеть, как скиммеры проныривают на Юпитере сквозь Большое Красное Пятно? А в рифовых городах возле Европы бывала?

– Я и на самой-то Европе не бывала.

– Эх, Лоти, в космосе столько чудесного! Жизни не хватит, чтобы все повидать. Вот закончим это дело… Надеюсь, ты мне позволишь покатать тебя по Солнечной системе. Пусть это будет моей привилегией, ладно?

– Сканда, я ведь всего лишь камнерез с Титана.

– Нет, Лоти, – произнес он жестким, почти приказным тоном. – Ты нечто бесконечно большее. Ты настоящий художник. У тебя талант, которого люди не проглядят и о котором не забудут. Уж поверь, я знаю, о чем говорю.

И я – вот же дура круглая! – поверила.

К тому времени, когда Игнвар перетянула меня на другую четверть катка, ансамбль отработал свое и собрал манатки. Холод прогнал людей с поля, осталась лишь пара фигуристов – наверное, лучших, круживших друг дружку, как двойной пульсар.

– Говорят, они динамически нестабильны, – прокомментировала Ингвар, вглядываясь сквозь купол. – Наверное, это из-за влияния Тритона. Кольца Сатурна тоже нестабильны, если судить в масштабе сотен миллионов лет, но они многократно переживут здешние. Даже не знаю, что я чувствую при таких мыслях.

– Может, счастье? Будет исправлено нечто плохое.

– Гм… возможно. Но ведь ради их появления на свет была разрушена Наяда. И погибли люди. Эти жертвы стоят того, чтобы результат был более долговечным.

– Наш век всяко будет покороче. Вероятно, только это и имеет значение.

В меховом капюшоне качнулась вверх-вниз голова Ингвар.

– Быть может, к тому моменту, когда начнут рассеиваться кольца, мы их полюбим и решим сохранить. И конечно же, найдем способ… если сочтем это достаточно важным.

Теперь и я на них смотрела. Пыталась увидеть свежим взглядом.

Кольца Нептуна…

Они как ножевой шрам поперек лика планеты. Они почти не уступают красотой и величием кольцам Сатурна.

У Нептуна всегда были кольца, сказала я себе, но те, прежние – совсем тонкие, всего лишь ниточки дыма, в обычных условиях почти невидимые. Призрачное подобие нынешних.

Теперь же картина совсем иная. Резонансные воздействия Тритона и его меньших братьев сообща разделили эти кольца на узкие ленты. И концентрические кольца замерцали сотнями прекрасных оттенков самой что ни на есть небесной синевы, а также пастельной и яшмовой зелени. Вокруг Нептуна полным-полно ледяного и каменного щебня, и даже есть планетоид величиной с Наяду, и еще там уйма всевозможной химии, обманчиво отражающей и преломляющей электромагнитные волны.