Аластер Рейнольдс - Медленные пули [сборник litres]

– Стой! – крикнула Юкими. – Коракс еще не вернулся!

Либо тупой багги не мог оценить ситуацию, либо Коракс запрограммировал его так, чтобы игнорировать Юкими.

Наконец багги оказался на берегу. Едва зыбь улеглась, Юкими увидела очертания Стоянки Кроува. Здание осталось на месте. Ничего не изменилось. Но теперь под водой, в герметичном здании, был Коракс, облаченный в водолазный скафандр.

Юкими вспомнила, как перед выходом из багги старик набивал команды на панели управления. Он велел машине через определенное время вернуть ее к Скреперу?

Потрясенная до глубины души, Юкими понимала, что сделать ничего не может. Остаток пути она просидела молча.

Флайер прилетел вскоре после того, как багги вернулся в чрево Скрепера. Одна-одинешенька, едва способная разговаривать, Юкими сидела в пищеблоке Скрепера, когда со стороны аппарельного въезда послышались шаги. Коридор был длинным, но металлический пол так и гудел. Вскоре в пищеблок вошли двое взрослых – моложавый мужчина с тяжелой сумкой в руках и мрачный, обеспокоенный отец Юкими. Девочка приготовилась к взбучке, а отец бросился к ней и обнял.

– Прости нас! – сказал он. – Мы не представляли, каково тебе.

– У меня проблемы? – спросила Юкими, когда к ней вернулся дар речи.

– Нет, – успокоил ее отец, – проблемы у меня. У тебя из-за этого проблем не будет. Ни сейчас, ни потом – вообще никогда.

Он снова обнял Юкими, словно не мог поверить, что это не сон, что она рядом.

– А где старик? – спросил другой мужчина.

– Вы, наверное, о Кораксе? – уточнила Юкими.

– Да, о Кораксе. – Моложавый мужчина поставил сумку на стол и начал выкладывать содержимое. – Я его сменщик. Флайер прислали для того, чтобы я занял его место. Спонсоры беспокоились, что он староват для такой работы.

– Коракс не вернется, – проговорила Юкими. Моложавый мужчина сделал недовольное лицо, словно она ему надерзила.

– Что значит «не вернется»? Что с ним случилось? Где он?

Юкими посмотрела ему прямо в глаза, призывая серьезно отнестись к тому, что она сейчас скажет:

– Это касается только меня и Коракса.

– Юкими, ты как, ничего? – осторожно спросил отец.

– Да, я в порядке, – ответила девочка, и, по крайней мере в тот момент, так оно и было. Она грустила из-за Коракса, грустила, что больше его не увидит. Впрочем, свой поступок Коракс наверняка запланировал задолго до того, как она проникла на корабль. Он поделился с ней мыслями, позволил положить компаньона в капсулу времени, а перед этим записать свои мысли – мысли, полные горечи, боли, злости: это честь, это секрет, который навсегда останется с Юкими. Что бы ни случилось дальше, какие бы трудности ни поджидали ее семью, Юкими будет знать, что участвовала в чем-то необыкновенном и прекрасном. Ее секрет не раскроется до тех пор, пока моря не отступят, в невозможно далеком будущем Марса, ее родного Марса.

Флайер взлетел, оставив моложавого мужчину на Скрепере. Они взяли курс на Шалбатана-Сити, и отец позволил Юкими сесть у иллюминатора. Прижав нос к стеклу, девочка всматривалась в пролетающую внизу местность: где-то там должно быть озеро, под которым скрылась Стоянка Кроува. Она увидела несколько водоемов, следы шин. Некоторые показались смутно знакомыми, но с высоты, с совершено иного ракурса, Юкими не могла определить точно.

– Ширин возвращается с Венеры, – прервал затянувшееся молчание отец.

– Ой! – только и ответила Юкими.

– Ей жаль, что она не общалась с тобой так часто, как хотелось.

– И мне жаль.

– Юкими, она серьезно. Я видел, как она расстроена.

Девочка ответила не сразу. Она смотрела на проносящуюся внизу землю, думала о Кораксе в водолазном скафандре, о старике и марсианском море. Потом взяла отца за руку.

– Я буду рада видеть Ширин, – сказала она.

После успешной публикации антологии «The Starry Rift» Джонатан Стрэн провел в Сети кастинг произведений для юношества, на тему освоения Марса. Эта новелла – моя попытка, и, хотя сюжет вполне прямолинеен – меня в процессе работы не тянуло выписывать кренделя, – реализовался он в исключительно сложных обстоятельствах. У моего отца в конце лета 2009-го диагностировали последнюю стадию рака и предупредили, что он доживет от силы до весны. Из больницы он вернулся домой на паллиативное лечение, и я старался ездить к нему как можно чаще. В один из таких визитов, когда выдалось несколько спокойных часов, в борьбе с этой вещью у меня случился прорыв. Помнится, отец был рад – его ободряло то, что в абсолютно сюрреалистической ситуации кто-то рядом с ним живет «нормальной» жизнью. Случилось так, что отец умер через несколько недель после того, как мы узнали диагноз, и эта новелла оказалась последним из написанных мною в том году фантастических произведений. Да и в следующем я начал писать далеко не сразу.

В известной степени творчество облегчает жизненные проблемы, но рано или поздно – по крайней мере, судя по моему опыту – проблемы все же берут свое.

Вот черновые заметки к этому рассказу.

«Марс, очень далекое будущее. Уйма диковинной экзотики, прорывных технологий, неожиданных странностей. Сильнейшее чувство уплотнения истории. Слои прежних цивилизаций и поселений, раскопки на руинах прошлого. Юный главный герой. Терраформирование – это хорошо или плохо?»

«Марс – эпицентр человеческой цивилизации, Земля – глухомань. Спустя века возвращаются межпланетные путешественники. Неудачный полет. Марсианский ремонтник. Ветераны войны. Марс перемещен на другую орбиту, у него изменилась гравитация».

«Внеклассный урок по истории, скучающие дети и учитель попадают в беду, пытаясь привести в действие какую-то погребенную древнюю технику. Кто придет им на помощь?»

«Автономные машины для строительства и терраформирования из прошлого. По задворкам Марса ползают загадочные гигантские механизмы, предоставленные самим себе».

«Активный, находчивый главный герой».

«Заяц на роботизированном грузовом дирижабле, у него проблемы».

Среди фоновых деталей этой новеллы, возможно, вы заметите зародыши идей, которые позднее я высказал в романах цикла «Poseidon’s Children».

Учитывая, что случилось в этих книгах с Марсом, полагаю, мы вполне можем считать означенные идеи не относящимися к миру, где происходит действие данного рассказа.

«Грань между красотой и ужасом, – подумал Мерлин [14] Merlin (англ.) – кречет. Выбор имени для главного героя объясняется в авторском послесловии к «Цветам Минлы». , – очень тонка». Тем более когда имеешь дело с Путем. Как ни соблазнительно было думать, что увиденное ими из иллюминатора катера – лишь мираж, всегда наступал момент, когда загадочный артефакт, именуемый свирелью, начинал мурлыкать, вибрируя в своих металлических креплениях. Свирель ощущала близость Пути и стремилась сделать то, для чего была создана.