Андрей Но - Субъект. Часть третья [publisher: 1С-Паблишинг]

– То есть, одна неконтролируемая эмоция стоит человеческой жизни, ты это хочешь сказать? – рассвирепел человек в кресле. – Ты забыл про моего отца?..

– А из таких эмоций у нас разве только агрессия? Почему вы забываете про остальные? Про те же, например, что дарят жизнь?

– Так мы и хотели поставить предохранитель только тем, кто склонен к насилию и убийствам! Здоровых трогать мы и не собирались! Пусть наслаждались бы своими эмоциями сколько угодно!

– Нет, вы не понимаете. Вы хотели поставить предохранитель не тем, кто к этому склонен. А тем, у кого планка эмоционального фона попросту выше. Нет никаких предрасположенностей. Все дело только в точке кипения, которой мозг может достичь, чтобы подавить разум и осознание последствий.

Директор расхохотался, как безумный.

– Ого, столько ученых и специалистов в области исследований мозга разрабатывали этот проект. А тут ты… мальчик, которому виднее… Конечно, наши знания не идут ни в какое сравнение с твоими…

– И не все из этих людей изверги, – продолжил я, чуть повысив голос, – но только такие способны вдохновлять, заражать идеей, решаться на поступок. Только такие движут человечество вперед… И вмешиваться в это нельзя.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь… Не понимаешь…

– …а парадокс в том, что если бы эта идея изначально распространялась и на вас, то вы бы никогда и не пришли к ней. Да и вспомните, что вас на нее толкнуло… Не было бы никакого Айсберга. И не было бы того, кто его разрушит…

– Но ты же сказал… Ты же сказал, что тебе нравится эта идея…

– Нравится, но только как мысленный эксперимент.

– Толку от мыслей! Мир нездоров и я искал способы излечения…

– Мир сбалансирован и идеален, – возразил я, – просто это сложно признать тем, к кому он поворачивается спиной. Но такова суть естественного отбора…

– Тебе легко говорить. Не все вознаграждены, как ты… Многих природа обделила, – он с ненавистью скосил глаза на свое сморщенное тельце, – наказала!

– Поэтому вы и пытаетесь подстроить ее под себя? Что ж, это закономерно. Но на самом деле, человек может изменить только один мир – его внутренний.

– Что ты несешь…

– …в противном случае, внешний мир обратится против него.

– В твоем лице, так понимаю? – скривился человек в кресле. – А пафоса тебе не занимать…

– Мое появление закономерно.

– Но ты можешь… Ты сказал, что мир изменить нельзя, но ты!.. Ты, со своими способностями, можешь…

– Наверное, потому и могу, что не хочу ни во что вмешиваться.

– Ага. Должно быть, опять дело в балансе…

– В нем самом.

Директор тонущего Айсберга смотрел на меня со смесью презрения и крайнего недоверия.

– Всё, что ты сейчас сказал – софистическая чушь, высосанная прямо на ходу из пальца. Пытаешься оправдать свой безмозглый поступок, так? – его глаза злобно сощурились. – Но правда в том, что нет в твоих деяниях никакого смысла.

– Смысла вообще нет, – не стал спорить я, – я просто следовал эмоциям.

– Каким? – зарычал человек в кресле. – Мести? Или… Только не говори мне опять про эту девчонку! Тебе плевать на чужую жизнь…

– Ценить или пытаться отнять… но только не плевать.

Краем алиеноцептивного нутра я ощутил, как остров практически весь ушел под воду. Треть всего сооружения уже затоплена, от стен начало нести холодом сильнее.

– Мне нужна девушка, – напомнил я. – Где мне ее искать?

Покосившись на катящуюся по наклоненному полу пробирку, директор неприятно улыбнулся.

– Она здесь.

Его лицо в моих глазах поплыло.

– Что? Нет. Нет, ты лжешь!

– Она здесь, – повторил он и заскрипел, как ржавая вагонетка, от смеха. Но тут же забулькал, его виски стиснуло невидимой силой, а глазные яблоки застыли так, чтобы их невозможно было отвести от моего неистового взгляда.

– Повтори, – произнес я высоким, звенящим голосом, – повтори!

– Здесь она, – его веки сузились от ужаса, а в мозгах заполыхало миндалевидное тело. Эмоции. Но от чего?! От страха? От гнева? Или от несоответствия тому, что говорит?

– Ты угробил всех нас, всю надежду на будущее… Но она наша интеллектуальная собственность… Она – наша…

Я резко отвернулся, выругавшись.

– Не принадлежит… – задыхался директор, – тебе не спасти… Ты всех нас обрек… всё человечество…

– У вас еще и другие филиалы, – с надеждой начал я, – и до них доберусь, если не скажешь правду…

– Тебе мало, сволочь? Зря я тогда предоставил тебе шанс. Моя вина… Но вот он я, перед тобой! Я за все в ответе! Убей меня! А других не трогай.

– Скажи, где девушка и…

– Она здесь, с остальным экипажем! Благодаря твоим стараниям, она уже мертва!..

– Лжец…

– Таков баланс, – проскрипел он, издевательски закатив глаза.

Я ненавидяще смотрел на него, хаотично подбирая в голове вопросы, которые могли бы выудить из него правду…

– Так зачем она была вам нужна? Ради ее плода?

– Да, черт тебя дери…

– Которому передались мои способности?

– Очевидно, что да, глупая ты тварь…

– То есть, плод, будучи в утробе, уже способен передвигать предметы, – вслух размышлял я.

– Да.

– Воровать органику из чужих тел…

– Да.

– И быть потенциально опасным для других…

Директор замер на полуслове и сглотнул.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что по пути на твой этаж, я не заметил камер, похожих на ту, в которой меня держали. А интропозидиум я чувствую издалека…

Миндалевидное тело в мозгах директора вспыхнуло, словно лампочка в игровом автомате при выигрыше джекпота. Лицо же его выдавило злую усмешку.

– Будь ты проклят, ты же разнес половину острова… Я не удивлен, что ты ее не заметил, она уже идет ко дну…

– Она? – медленно переспросил я. – А другие девушки тогда где?

Директор не сразу нашелся что ответить. Я мрачно улыбнулся.

– Их камеры я тоже не заметил? А может, их здесь и вовсе ни одной? Может, мне стоит поискать их в вашем штабе?

– Нет! – крикнул директор. – Оставь их! А меня просто убей и всё. Мне уже нечего терять. Ты все у меня отнял, мразь! Лучше просто убей, – отважно произнес директор. – Только прошу, других оставь в покое… А мне – уже нечего…

– Нечего? Как же…

– Да.

– Ты еще не потерял себя…

Он взглянул на мое недобро потемневшее лицо, и между его бровей пролегла презрительная складка.

– О чем ты?

Я не ответил, продолжая всматриваться в дебри его серого вещества. Вот он, таламус. Маршрутизатор мозга. Хрупкий мостик между его «Я» и внешним миром. А чем было «Я», если не самоидентификацией на основе текущих ощущений…

Одним воздействием я навсегда отключил его от глаз, от ушей, нюха, абсолютно от всех ощущений, что поступали в его мозг. Он остался наедине с собой. Во тьме… без возможности самоопределения.