Андрей Но - Субъект. Часть третья [publisher: 1С-Паблишинг]

Наш разум не помещен в условия, которые есть вероятность покинуть. Наш разум есть результат воздействия условий, в которых его угораздило возникнуть! Среда не позволит сформироваться в ней тому, что ей не соответствует.

Поймите, разум – это способ выживать в тех условиях, в которых он и был рожден. Поиск других его функций, которые никак не относятся к этому – лишь погоня за тенью собственного самоутверждения над самим собой.

– То есть и Деда Мороза не существует? – решил сострить все тот же весельчак, который однажды чуть не нарвался на конфликт с лектором.

– Я даже и не знаю, – задумалась нейрофизиолог, – смеяться мне сейчас или же сразу идти на церемонию вручения награды за самую ужасную и неправдоподобную актерскую игру.

– А кто актер? – не понял заводила.

– Я, – уточнила она, – когда рассмеялся.

Покачивающийся на двух ножках стул подо мной замер. Я выпученным взглядом обвел аудиторию. Но, почему-то, никто, кроме меня не обратил внимания на окончание в слове лектора.

– Еще раз. Есть ли в вашей голове хоть одна мысль, что не является решением проблемы тела? Единственный способ выяснить – это придумать то, что функционально превзойдет сознание. И если сознание после этого исчезнет – а оно исчезнет, – то значит… вы больше не сможете с этим спорить, – двусмысленно ухмыльнулась она.

– Но если нет, – тут лицо лектора вытянулось так, будто она сама не верила в то, что произносит, – то значит, что оно нам все же нужно для нечто большего… Чего нам пока не дано понять. Да? – кивнула она тянущему руку парню, вопросы которого, на моей памяти, всегда отличались особой въедливостью.

– В таком случае, как же людям удается столько всего придумывать, – прошелестел он, – и изобретать такое, что не встречается в естественных, как вы говорите, условиях? Выходит, разум способен быть выше и сложнее того, в чем был рожден? А значит, рано или поздно, преодолеть планку условий, заданных его планетой.

– Противостоять условиям или подстроиться под них, но не перепрыгнуть. Мы способны выдумывать что-либо только на основе пережитых ощущений. Пародировать, искажать, ассоциировать или интегрировать два не идущих бок о бок явления. Что угодно, но только не то, что не вписывается в понятия воспринимаемого окружения. Мозг – это словно самообучаемое программное обеспечение, что способно предлагать лишь сочетания и другой порядок закономерностей того, что в него было загружено ранее. Но придумать что-то совершенно новое и не укладывающееся в мир знакомых ощущений – никогда.

– Протестую! – выкинул вверх кулак его сосед. – А как же компьютеры? Как такое могло прийти в голову на основе увиденного? С чем же это можно ассоциировать?

– С нами, – улыбнулась лектор, – с нашим мозгом. Наше тело – прямо-таки колодец неисчерпаемых идей для подражания, из которого можно копировать схемы работы всех систем, а затем оптимизировать их, воссоздавая нечто похожее в устройствах. Чем и занимаются прямо сейчас в кремниевых долинах.

– А художники, музыканты?

– Все точно то же самое. Искажение и интегрирование увиденного и услышанного ранее.

– Ну, это ваше видение мира.

– Хорошо, в таком случае, будьте добры, придумайте прямо сейчас мне новый цвет. Ну? – усмехнулась она, глядя на спорщика, у которого был вид, будто из-под него резко выдернули стельки. А также ковер, пол, землю и саму задницу вкупе с фундаментом его непререкаемых убеждений.

– Нет? А почему бы и нет? Не так уж вроде и сложно, если предположить, что разум – источник абсолютных идей и понятий. В нашем мире под идеей следует подразумевать изощренное ассоциативное восприятие. Не имея начальной памяти и мироощущений, наш разум просто чистый лист. С чем вы можете ассоциировать пять основных цветов в видимом спектре? Все, что вам удастся вообразить, это промежутки между ними или их сочетания. Но не кардинально новый цвет. Цвет – это вообще сигнал, конвертированный в краску, для удобства восприятия. А незнакомые сигналы, вы простите уж, разум сгенерировать вам не сумеет. Вы приемники, а не радиовещатели…

Её голос прервал шум за стенами аудитории. Лектор неприязненно взглянула на свои наручные часы.

– На сегодня все…

Студенты будто очнулись от оцепенения, тут же каждый забубнил друг с другом о том, на чем их прервали в начале лекции. Казалось, что не то что послевкусия, самой темы лекции не вспомнят, если спросить. Я провожал их негодующим взглядом.

Вскоре в аудитории остались только я, лектор и слишком долго копошащаяся в портфеле рыжая студентка. Когда спина последнего одногруппника скрылась за дверью, она отбросила портфель и решительным шагом пошла к преподавательскому столу. Лектор резко вскочила с места.

– Вашу зачетную обсудим позже, – холодным тоном возвестила она, многозначительно покосившись в мою сторону.

Студентка оглянулась и испуганно уставилась на шагнувшую из задних рядов фигуру.

– Профессор…э… – замялся я. – Как мне к вам обращаться?

– Взглядом, – улыбнулась лектор, – этого будет вполне достаточно.

Я усмехнулся. Студентка непонимающе переводила зеленые глаза с меня на нее.

– Надолго не задержусь, – наконец намекнул я.

Лектор кивнула девушке.

– Подожди за дверью.

– Хорошо.

От ее нежного, слабого, немного шепелявящего голоска внутри меня что-то забурлило. На всякий случай, я проконтролировал вокруг пространство на предмет принадлежавших моему телу частиц.

– Видели ее лицо? – спросила лектор, глядя на мягко прикрывшуюся дверь. – Типичное.

Я не нашелся что ответить. Лектор вздохнула, без нужды поправив на столе портфель.

– Столь типичное, что ее можно прочесть насквозь и без способностей, – она подмигнула мне, – и ведь не ошибешься.

– К чему вы ведете? – в лоб спросил я.

– За то время, пока здесь преподаю, я не увидел ни одного человека, внешность которого можно было назвать нетипичной. Нешаблонной.

Моя ладонь как бы невзначай прошлась по шрамам от электрического ожога на другой руке.

– Вы? – иронично переспросила лектор. – Вот именно, что ваша кажется не столь типичной. Вы выделяетесь своей… назовем это непредсказуемостью, – она вальяжно уселась в свое преподавательское кресло. Некоторое время мы побуравили друг друга взглядом.

– Так почему я еще жив? – вдруг поинтересовалась лектор. Ее голос был спокойным, будто мы обсуждали ошибку в моей контрольной. Я смотрел на нее, не понимая, сходит она с ума или попросту издевается. Почему она вдруг говорит о себе в мужском роде… Ее же разноцветные глаза сейчас хитро щурились. Казалось, она видела, что у меня сейчас на уме и ее это крайне забавляло. Будто она знала то, чего не знаю я…