Андрей Но - Субъект. Часть первая [publisher: 1С-Паблишинг]

Нейрофизиолог аккуратно взяла в руку образец и стала его сосредоточенно рассматривать.

– Интересно, как же в итоге нарекут твой способ восприятия в научных журналах? Должно быть, оком Саурона, – хохотнул молодой исследователь.

– Алиеноцепцией [27] Алиеноцепция – мед . Абсолютное ощущение всей материи в ее подлинном виде (от лат. aliena – чужой receptivus – воспринимаю). , – не отрывая глаз от образца, мгновенно отозвалась лектор.

– Алиеноцепция? – рассмеялся парень. – Ну, тогда он будет незаменимым в экспедициях на незнакомые планеты.

– Вам стоило бы поменьше увлекаться фильмами, – сухо отозвалась нейрофизиолог, – герр Август Полкомайзер, – повернувшись к главе третьего уровня, она насмешливо изобразила реверанс, – никак не найду времени уточнить у вас одну деталь, касательную эксперимента с сейфами.

Тот от звука своего имени вздрогнул. На морщинистое лицо упала тень, истерзанные ладони скользнули в карманы халата.

– Какую?

– Мне на ум пока что не приходит ни одного убедительного ответа, который мог бы доступно объяснить его пространственную ориентацию.

– Гм, мы пока что озадачены более основополагающими вопросами данного феномена, конкретно…

Отвлекшись от разговора, я решил поискать в зале Марту.

– Простите, не видели девушку? – проталкивался я через ученых, но те либо переспрашивали на незнакомом языке, либо с азартным видом пытались меня задержать меня для каких-то своих расспросов. Отбиваясь от очередного гостя, я всевидящим оком почувствовал ускользающую из зала тень.

Ссутулившийся, явно старающийся не привлекать к себе внимания силуэт прекрасной девушки, чей вид сейчас, впрочем, как и ее внутреннее состояние, не соответствовали её укоренившемуся званию мисс Айсберг. Скорее, увядающий цветок, с безнадежно потемневшим в месте перегиба стеблем. С грустной задумчивостью я проводил её своим вниманием до лифта.

– …будь он хоть трижды гений, но мозговая ткань не способна столь быстро консолидировать и схематизировать незнакомый код информации об окружающем мире в считанные секунды, – услышал я недалеко от себя голос лектора и стал протискиваться к нему.

– А что, если его зрительная память о размерах объектов, накопленная в течение жизни, интегрируется с получаемыми сигналами их формы? – спорил с ней нейрохирург. – Что, если ландшафт в его голове вырисовывается за счет опознания в сигнале сходств с объектом, который ему доводилось видеть раньше глазами ? Ведь форму предметов он воспринимает по контрастирующим границам между воздухом и самим предметом. Все может быть построено на узнавании и угадывании.

– А вот это уже… вполне может быть, – одобрила лектор.

– Да и вообще, взять в пример ту же парейдолию, – увереннее продолжал нейрохирург, – когда люди в россыпях лунных пород видят лицо инопланетянина, а в потеках воды на стене – персонажей из святой книги. На фоне этого присущего людям поиска визуальных сходств, собственно, и может быть основана его картина. Опыт-то об окружающем мире он накопил вполне достаточный…

– Логично, – подхватила она, – но нам следует подтвердить это предположение, отследив активность среднего мозга, что конвертирует сигналы, синхронизируя их со словарем зрительных образов из памяти, а до тех пор – это лишь изящная теория…

Полкомайзер горячо закивал, и уже хотел было уточнить, что так же стоит им исследовать помимо всего прочего, как нас окликнула группка ученых.

– Сейчас мы проведем эксперимент с гипобарической камерой, – воодушевленно провозгласил глава третьего отдела, нетерпеливо потерев покрасневшие ладони, – ты когда-нибудь пробовал забираться на высокую гору? Прыгал с парашютом? – спросил он, наткнувшись на мой недоуменный взгляд. – Эта камера воссоздаст природные условия, которые царят на Эвересте. Не волнуйся, все будет под нашим чутким контролем.

– Если я не ошибаюсь, атмосферное давление на вершине Эвереста не позволяет продержаться и минуты, – напряженно выговорил я.

– Между вершиной Эвереста и привычной нам земной поверхностью нет мгновенно открывающейся дверцы, как здесь, – демонстративно проведя рукой над люком гипобарокамеры, успокоил он, – да и профессиональные водолазы часто ее используют для тренировок.

– А что вы хотите выяснить за счет этого эксперимента? Мою живучесть? – нервно усмехнулся я.

– Что ты, разрази гром, – отрицательно мотнул головой нейрохирург, – мы хотим узнать, как тебе удается контролировать давление вокруг себя.

– И как же вы это выясните?

– Видишь ли, наше устройство оснащено специальными камерами, что визуализируют газодинамические явления. Про метод Шлирена что-нибудь слышал?

Как только за мной захлопнулся люк, тут же вспыхнул галогенный свет, что залил всю полость камеры. Я осмотрелся. Эта камера скорее походила на цилиндры, кои поднимались из подземки на поверхность Айсберга. Или на вертикальный турбо-солярий. Или обтекаемой формы шкаф, в котором можно затаиться в коварном ожидании суеверной девушки. Барокамера содрогнулась и загудела. На потолке приоткрылись заборники, в них с шипением стал втягиваться воздух. Дыхание тотчас приостановилось.

– Дыши, как ни в чем не бывало, – вырвался указ нейрохирурга из настенных динамиков, – если почувствуешь сильный дискомфорт, сразу говори.

– Обязательно скажу, – съязвил я, – особенно, когда здесь будет вакуум, немедленно крикну вам об ощущениях.

– Не будет, – серьезным голосом прошипел динамик, – понизить до тридцати килопаскаль.

Свист засасываемого в заборники воздуха стал чуть глуше. Однако никакого дискомфорта я испытывать пока еще не начинал.

– Сильнее, – прогудел динамик, – двадцать килопаскаль.

Подвигав перед собой растопыренными ладонями, я ощутил, что сопротивление несколько упало, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы ощутить тревогу существу, чья жизнь вращается вдоль цикла Кребса [28] Цикл Кребса – биохим. Циклический биохимический аэробный процесс, в ходе которого образуется АТФ. Ключевой этап дыхания всех клеток, использующих для поддержания жизни кислород. . Мне показалось, что воздуха в легких стало не хватать.

– Сколько это будет еще длиться? – громко спросил я, попутно удивившись тому, насколько расплывчат был мой голос.

– Мы приближаемся к отметке Эверестского атмосферного давления, – глухо прошепелявил громкоговоритель, – сто пятьдесят миллиметров ртутного столба.

В меня стала закрадываться паника. Заболела голова. По телу растекалось некоторое стеснение кожи, а во рту я даже ощутил жжение. В глазах стало мутнеть, и я что было сил двинул кулаком по панели. Звука от удара как такового не последовало, но тело вдруг со всех сторон обдало живительной прохладой, я снова услышал воздушный свист заборников.