Андрей Но - Субъект. Часть четвертая [publisher: 1С-Паблишинг]

Проекция сунула руки в карманы своих потертых джинсов и задумчиво склонила голову.

– Значит, ты наш Бог, – спросил она с таким лицом, будто сама не верила, что это произносит. – Логично предположить, что ты способен на то, что другие не могут, так?

Я угрюмо кивнул.

– И что же ты можешь, например? – сразу оживился программист.

– Что могу? Я могу тебя убить, – сделав хватательное движение в сторону его горла, я заставил его захрипеть и подняться в воздух. Его полные изумления глаза застлала пелена, он сучил ногами, пальцы безуспешно скребли шею, пытаясь разжать несуществующие удушающие объятия. Очки слетели на пол и треснули, он надрывно хрипел и именно в этот момент, когда мне показалось, что он в полной мере осознал мои возможности, я отпустил его.

– Удивительно!.. Кхм-кхм… Ты прям… Дарт Вейдер! – откашлявшись, воскликнул программист, глядя на меня со смесью страха и восхищения.

– Удивительно то, что тебе бы не пришло в голову это сравнение, если бы я не посмотрел в свое время этот фильм, – многозначительно произнес я.

Проекция сидела с разинутым ртом, внимая, удивляясь, восторгаясь. Проявляла те ожидаемые эмоции, которые возникали в моем мире всякий раз при виде столь необычайных способностей. Я выяснил всё, что хотел. Любопытство было исчерпано. Я развернулся и побрел на выход. Проекция хотела было меня окликнуть, но в силу своей заданной слабохарактерности, ограничилась лишь вскинутой и тут же неловко опущенной рукой.

– Постой, не уходи!.. Я не хочу…

Эти слова, брошенные вдогонку, я уже не мог услышать, потому что вышел из здания парковки. Но я догадывался, что он их все же крикнул вслед, перед тем как окончательно исчезнуть. А может, он и не исчез. Убедиться, так ли это, мне не удастся. Ведь проверка приведет его к рематерилизации. Замкнутый круг. Парадокс, любезно выстроенный воображением.

Потерянно бредя по выдуманному городу, я рассеяно смотрел вокруг, зная, что все это когда-то видел раньше. Того, что в моей памяти не было, воображение предложить не могло. А все эти люди, все эти скомпилированные лица из моих воспоминаний, не знали больше моего, ведь у нас были одни знания на всех – мои. Что, однако, не мешало им верить в свою индивидуальность. Без прошлого и будущего. Спешащие в никуда. Пренебрегающие этим единственным моментом, пока я здесь… Здесь и сейчас.

Я вспоминал странности, преследовавшие меня все это время. Слишком незначительные, чтобы рассматривать всерьез. Я вспоминал, как, по меньшей мере, несколько раз у меня не работал интернет. Всякий раз, когда я хотел узнать что-то для себя новое.

Вспоминал вкус жареного лобстера в лимонном соусе, который напомнил на вкус всю ту же порядком надоевшую курицу, и который я, к слову, так и никогда до этого не пробовал в реальной жизни.

Вспоминал кроткую и молчаливую саамку, которая уже с первых секунд нашей внезапной встречи вела себя так, как могут вести себя девушки только в отчаянных грезах подростка.

И статую мыслителя в кухмистерской Айсберга я тоже вспоминал. Инициалы ее скульптора, которые я не помнил, были испещрены так, что невозможно было прочесть. Но его фамилию тогда я все же разобрал. Точь-в-точь в момент, когда уже и сам внезапно вспомнил. А вот имя, которое мое воображение так и не отыскало в памяти, осталось невнятным, неразборчивым, стертым…

– Символизирует род нашей деятельности, – сказала тогда проекция, самый первый антагонист в моей только начинающейся приключенческой грезе. И как только в крепко задумавшемся лице статуи, что нависало надо мной, в ее позе, я тогда не разглядел намек на все то, что происходило вокруг…

В ноздри ударил сильный запах хлора. И снова он, невидимый источник, что периодически преследовал меня. Все это время я гадал, откуда же он мог взяться, было ли это обонятельной галлюцинацией или же потусторонним предвестником беды… точнее, не беды, а очередного повода для нескончаемых приключений…

Я искал тогда несуществующую закономерность, гадал о его природе. И только сейчас, с этим недавним откровением, на которое нельзя теперь закрыть глаза, все стало до смешного очевидным…

Я просыпался…

Где-то рядом елозили по полу. С трудом разлепив глаза, слипшиеся и отвыкшие от настоящего света, я медленно повернул голову набок. Уборщица ополоснула тряпку в ведре с хлоркой. Заметив, что я на нее смотрю, она ахнула. Швабра гулко стукнулась о белоснежный кафель. Еще через мгновение он выбежала из палаты, а в коридоре эхом разлетался ее крик:

– Очнулся!.. Он очнулся!..

Бот* – комп . Программа-робот, выполняющая заданный набор действий по заданному алгоритму, без возможности импровизировать или прибегать к альтернативным методам решения в случае отклонения от инструкций или непредвиденного сбоя в самой системе.

Камео* – театр. Эпизодическая роль в пьесе.

Дверь скрипнула, и в кабинет скользнул еще один невропатолог. Украдкой покосившись, я его узнал. Этот курировал меня с самой школы. Он тоже меня узнал и попытался ободряюще улыбнуться, но у него не получилось. Я отвернулся, не желая вспоминать все связанное с ним, и снова принялся колупать подлокотник кресла. Ногти были длинные, отросшие за неделю, мне не терпелось их остричь.

За столом напротив негромко совещалась врачебная комиссия, которую возглавлял доктор Брозэф. Было это его вымышленным псевдонимом или настоящим именем, я так и не выяснил. В жизни его волосы были тусклее и намного короче. На лице больше морщин. Из-за альбинизма сложно было в точности предположить его реальный возраст, но не было никаких сомнений, что он уже весьма не молод. Склонившись над моей историей болезни, он то и дело поднимал голову и смерял меня задумчивым взглядом.

На кушетке рядом с ним располагался странный прибор, смахивающий на помесь осциллографа, громоздкого сервера и игровой приставки со шлемами виртуальной реальности. На бортовой части было написано Магион . Я не переставал на него неверяще поглядывать. До сих пор мне это казалось невозможным. Как можно, пусть даже и с помощью какого-то хитроумного и навороченного прибора, фактически считывать мысли человека и внедряться в их ход под видом своего… А еще я не прекращал с холодком думать, сколько бы еще мне пришлось бродить в мире уже порядком исчерпавших себя грез, если бы доктор ко мне так и не подключился…

Наконец, врачи один за другим потянулись на выход, пока мы не остались с доктором Брозэфом наедине. В воздухе отчетливее проступило усыпляющее жужжание люминесцентных ламп. Доктор заметил, что я с интересом разглядываю его прибор на кушетке.

– Совершенно необыкновенная технология, – тихо произнес он, – простая и гениальная. Но довольно-таки специфичная… До некоторых пор ее предназначение казалось непонятным, однако ей нашлось широкое применение в современной психиатрии. Она открывает дверь в субъективный мир пациента в самом буквальном смысле. Позволяет в тонкостях прочувствовать искажения его мировосприятия. Понять его… А разве не к этому сводится вся суть лечения? Доподлинно понять причину – и только потом ее искоренять…