Андрей Но - Субъект. Часть четвертая [publisher: 1С-Паблишинг]

Я молча обомлевал, слушая эти слова. Мне казалось, я уже слышал их где-то раньше. Где-то за кофейным столиком…

– Как я уже и говорил, технология не распространена, – продолжал Брозэф. – И если бы однажды не твое блестящее выступление на одной из научных конференций в столице, я бы про тебя никогда не узнал и, боюсь, никогда бы сюда и не поехал. Но своих, как говорится, не бросаем…

Я медленно колупал подлокотник, хотя внутри был собран, как перед смертельным броском. Доктор нагнулся к прибору, любовно смахнув несуществующую пыль с кнопочек на панели.

– За то время, пока ты ждал завершения нашего утомительного консилиума, должно быть, уже понял, как это работает? Психические расстройства, да даже обыкновенные предрассудки в твоем мире принимают материальный облик, который можно рассмотреть, ощупать. Заговорить с ним. Мельком глянув на твоих людей, я уже могу сказать, какие в твоей голове стереотипы. А судя по тому, насколько в твоем вымышленном мире улицы кишат людьми, я уже готов уверенно предполагать в тебе социофобию. Что, собственно, и было указано здесь, – он захлопнул мою историю болезни.

– Ну и что? – не выдержав паузы, с вызовом спросил я. – И что, что я социофоб? Не на пустом же месте это возникло. Это спасает мою жизнь от многого…

– Это разве что спасает твою жизнь от жизни, – грустно подметил доктор. – Но, к сожалению, как ты прекрасно знаешь, пусть и пытаешься отрицать, одной социофобией дело далеко не ограничивается.

Он снова замолк, словно желая насколько это возможно отодвинуть неприятную тему разговора.

– Итак… мм… – он еще раз мельком, будто боясь ошибиться, глянул на обложку моей истории болезни, – я могу называть тебя…

– Нет! – взорвал я умиротворение, витавшее в кабинете. Вздрогнувший доктор чуть выпрямился на стуле.

– И почему же?

– Не надо напоминать мне о том, кто я. Я… еще не определился.

– Видишь ли… Что бы ты там внутри себя ни определил, для всех остальных, боюсь, ты остаешься холостым и недружелюбным мужчиной тридцати лет, с высшим узкопрофильным образованием, а также отменно преподающим в университетах, что, однако, не мешает тебе долго не задерживаться на своих должностях. Непрекращающиеся жалобы на непристойное преподавателю поведение… Нарушение субординации… Неявки на занятия без предупреждения – и это только за последний месяц, если верить управляющему университета, в котором ты сейчас работаешь – все это почти не оставило мест, в которые ты бы еще мог податься.

– Это очень ответственно… быть преподавателем, – выдохнул я. – Не теми остолопами, импотентами, моими коллегами, которых вообще не заботит, понимает ли хоть кто-то что-то из того, что они себе под нос бормочут. А настоящим преподавателем, способным информационно оплодотворить. Но это такая ответственность, такое давление… я не всегда справляюсь… Не всегда. Хорошо быть студентом. Никаких забот…

– И, тем не менее, твои коллеги остаются на своих местах, а тебя, кажется, хотят уволить, – он грустно кивнул в сторону стационарного телефона, – твой неожиданный отгул стал для управляющего последней каплей. Мне очень жаль…

– Не страшно, – отрешенно вымолвил я. – Все еще впереди.

– Хватит, – вздохнул доктор. – Хватит убегать от взрослой жизни. Будто к тебе это не относится.

– Зато к тебе это, смотрю, относится…

– Кажется, я не давал тебе повода для грубости, – вздернул бровь доктор Брозэф. – Ты же понимаешь, что я здесь с тобой во многом из дружеских побуждений. Мои коллеги не горят желанием спорить, они вообще предлагают назначить тебе стандартный курс нейролептиков. Излишние, как они выразились, тонкости твоих проблем они находят утомительными и не видят смысла в них вникать. Но я же вижу, – его голос чуть изменился, – потому что я так же вижу в тебе своего друга.

– Господи… Ты серьезно? Хороший врач и плохой врач? – фыркнул я. – Ты всерьез думаешь вскрыть мою голову этим тупым инструментом?

Доктор открыл было рот что-то сказать, но передумал. Вместо этого он просто устало понурился. Глядя на его разочарованное лицо, я с неохотой признал, что сморозил глупость.

– Мне не нужны друзья, – буркнул я.

– Я знаю, – печально улыбнулся доктор. – Но ведь они всем необходимы.

– Обрести друга не так просто… Ну не надо, – я неверяще отмахнулся от его прямого, заговорщического взгляда, – ты же несерьезно. С чего вообще вдруг тебе захотелось стать моим другом? Нельзя вот так просто взять и предложить человеку дружбу…

– Почему нет? – удивился доктор.

– Ты ж и сам знаешь, зачем мне проговаривать очевидное, – начал раздражаться я. – Возникновение дружбы – это непринужденное явление. Я бы даже сказал, неожиданное для обеих сторон. В остальных случаях, это преследование каких-то целей. Поиск покровителя, либо корысть, либо может вообще научное любопытство… А может и нездоровая симпатия, – с нажимом добавил я, смерив доктора демонстративно-внимательным взглядом.

– И не поспоришь, – с довольным видом кивнул доктор, – но кто сказал, что иметь изначальную цель подружиться – это плохо. Ты перечислил далеко не все мотивы и далеко не самые радушные…

– Правда такова, – перебил я, желая закрыть тему. – Хочешь найти друга – перестань искать. А иначе это будет друг для галочки. Лучше быть одному, чем с таким.

– Дружбу тебе я предлагаю вовсе не для галочки. Мы же ведь оба знаем, насколько тебе ее не хватает… Да-да, можешь не пояснять, я знаю, что ты никогда этого не признаешь. Но ведь и для тебя никто просто так не станет делать первый шаг…

– Мне не нужны шаги, я уже сказал, что ее возникновение непредсказуемо…

– И поэтому ты не будешь ничего предпринимать?! Будешь отбрасывать ладони, протянутые для рукопожатия?! Ждать, когда совершенно случайно между тобой и каким-то еще человеком произойдет чудесное обстоятельство, что сделает вас друзьями?!

Я устало изобразил некое подобие улыбки.

– Ты не понимаешь меня, док…

– Так позволь понять тебя! Позволь стать твоим другом, которого тебе так не хватает!..

– Спасибо за… эм… самоотверженность. Но у меня есть друг, уже давно. И мне его вполне достаточно.

– Да неужели? – странным голосом переспросил доктор Брозэф. – И как же зовут твоего друга?

– Как зову… что? – поперхнулся я. Такого вопроса я не ждал, и от него во мне зашевелились какие-то неприятные чувства.

– Его имя.

Глаза доктора пронизывали меня через стекла очков, и в них сейчас был отблеск мрачного торжества. Он будто знал, что я его не знаю…

– И что же? – стараясь держаться расслабленно, протянул я. – Если он друг, то мне обязательно знать его имя?

– А то как же ты его окликаешь? Вдруг на улице вдалеке заметишь… Или так еще никогда не было, да? Его жизнь без твоего участия остается всегда за кадром?