Семён Афанасьев - Не та профессия 1

– Атарбай, когда научишь наших ловить рыбу? – Бача задаёт один из ключевых вопросов, который мы пока всё откладываем и откладываем.

– Хоть завтра, – пожимаю плечами. – Со своим стадом и вашим десятком мы разобрались. Тела вам отдали, кроме того, что улетело в пропасть… но тут уж извините, не было вариантов. Но до самого лова ещё есть работа. Ваши кузнецы и женщины должны помочь изготовить вот такие снасти, они прослужат дольше…

Какое-то время мы разбираем теоретические и практические вопросы рыбалки сетями конкретно в этой местности. Алтынай, посидев с нами из вежливости ещё какое-то время, направилась в свой «женский клуб», который поначалу образовался в доме Иосифа, но сейчас переехал, вместе с поправляющейся Нигорой, к ней же самой в дом.

От беседы о рыбалке нас отрывает молодой пуштун, пропущенный нашими внутрь лагеря и, запыхавшись, выдыхающий в адрес Бачи:

– Они опять пришли! Мы не дали им денег, как вы и говорили!

– Угрожали? – вопросительно поднимает бровь Бача, ничуть не стесняясь моего присутствия.

– Пытались, – утвердительно кивает парень. – Мы их выставили. Но отправляться нужно завтра, или послезавтра. А эти шакалы наверняка будут настороже…

Парень уже знает, что я говорю на пушту (он тут не первый раз); ничуть меня не стесняется, и говорит сейчас так, как будто я должен быть в курсе их дел (что далеко не так: я оценил степень доверия Бачи, но и вопросов не задавал. Потому об их делах и проблемах имею весьма отдалённое представление, базирующееся в основном на моих догадках).

– Минатбар говорит, надо просить соседей о помощи! – парень, ничуть не стесняясь, кивает на меня.

Вопросительно поворачиваю подбородок к плечу и поднимаю бровь.

– Наших торговцев начал беззастенчиво обирать свой же, Наместник. – Поясняет Бача. – Вернее, его стража. Они могут даже остановить наш караван, чтоб потом, под видом осмотра, забрать множество ценного.

– А мы тут при чём? – пока не могу вникнуть, на что он намекает.

– Если бы с караваном шла часть туркан, такой караван не подлежал бы осмотру ни в Провинции, ни Стражей, ни вообще где-то – поясняет Бача. – Вы же приравнены к родне Султана, и можете вести какие угодно дела, ни перед кем не отчитываясь. Твоя сестра, по-хорошему, сама как Наместник...

А мне почему-то неожиданно вспоминается случай там.

Автобусная остановка на периферии, в виде герметичного «стакана» с кондиционером. Вокруг – пустыня и летняя жара. Внутри остановки сидят три мужика-пуштуна, в традиционных одеждах (которые ни с чем не перепутаешь), лет за сорок, а то и за пятьдесят возрастом, о чем-то своём оживлённо болтают.

К остановке подходит девочка (в традиционной одежде тоже). Ну как девочка, как раз примерно возраста Алтынай – лет тринадцать. Ни секунды не задумываясь, она входит в эту остановку (там двери сами открываются и закрываются, фотоэлемент).

Пуштуны, не прерывая беседы, продолжая ржать между собой, не сговариваясь, не отвлекаясь, синхронно встают и выходят из остановки.

Дальше ждут свой автобус уже на улице. На улице, повторюсь, лето и под пятьдесят градусов по Цельсию.

Причина их выхода «на солнышко»: девочка \ женщина не должна оставаться наедине с незнакомыми мужчинами в одном помещении. И не по понятиям, и ей может быть некомфортно.

Никто никого не понуждал. Никто никому ничего не говорил. Просто такой вот «социальный рефлекс», именно что на уровне рефлекса.

Никого не идеализирую. Просто почему-то вспоминается личный опыт, видимо, для точности анализа.

_________

Дом еуди Иосифа.

И во дворе дома, и снаружи, у его дверей, и на несколько десятков шагов в каждую сторону от дома стоят вооружённые туркан и пашто, переговаривающиеся между собой и явно прибывшие с кем-то из находящихся внутри.

В дальней комнате, окна которой выходят во двор дома, и которая используется для очень важных конфиденциальных разговоров, собрались около двух десятков человек.

– Мы всегда исправно платим, что положено, и на общее дело, и в мечети, и на помощь братьям из нашего народа. – Спокойно говорит пуштун, известный присутствующим как Бача. – Тому свидетель я, как управляющий деньгами пашто на этом базаре вот уже второй десяток лет. И я вам говорю: то, что сегодня касается только нас, завтра коснётся всех вас.

– Для кого-то такая ноша может оказаться неподъёмной, – бесстрастно говорит Старшина мясного ряда.

– О чём и речь, – доносится сразу с нескольких концов стола.

– Реально изменить ситуацию могут только пашто и туркан, – явно не в первый раз повторяет хозяин дома, еудим Иосиф. – Помимо желания справедливости, нужна ещё и сила. А сила есть только у них.

Беседа ведётся на понятном почти всем присутствующим дари.

Дочь степного хана, говорящая только на туркане, пришла со своим привычным охранником, который, как доносят слухи, является ещё и её братом (второй крови через родителей). Её брат аккуратно и негромко успевает переводить ей всё, сказанное за столом, добавляя от себя пояснения в вопросах, непонятных девочке в силу молодого возраста.

– Скажу от имени пашто, – хлопает по столу самый старший из присутствующих пуштунов, Ахтар. – Хотя Наместник и сын нашего народа, пуштуны просят не возлагать на них ответственность за его поступки, действия, и бездействие. Мы отказываемся от него, как от родича: он отрезанный ломоть. Сказано от имени Джирги.

– Неожиданно, – удивляются сразу несколько человек, сидящих в группе дари.

– Если вы думаете, что бешеный пёс принимается кусаться, начиная с чужих, вы очень ошибаетесь, уважаемый, – со смесью досады и разочарования отвечает Ахтар. – Бешеный пёс обычно начинает с того, что срывается с привязи; и первым уязвляет своего хозяина. Как правило.

– Его собственный род отказался от него, но до сего момента это было нашим внутренним вопросом. – Кивает в такт Ахтару кто-то из его родичей-Каррани, сидящий рядом. – Сейчас это действительно бешеный пёс, сорвавшийся с привязи. И пашто, говоря языком туркан, сейчас находятся в одной лодке со всеми.

Когда это туркан успели обзавестись и освоиться с лодками настолько, чтоб это стало входить у них в поговорки, никто не задумывается. Как и пропускает насмешливое хмыканье в этом месте со стороны дочери Степного хана, когда её брат с ничего не выражающим лицом переводит ей всё в подробностях.

– Уважаемые, мне есть что сказать, – поднимает руку брат дочери Степного хана. – Но у нас не было времени подготовиться к разговору с вами: занимались вязкой лодок с пашто, – степняк кивает в сторону Ахтара и прочих пуштунов. – Мы с сестрой не успели ни договориться, ни даже сравнить, что известно каждому из нас. Разрешите, я сейчас скажу, как я вижу ситуацию и выходы из неё. Затем моя сестра меня поправит, если я ошибусь. Сказанное ею будет сказано от имени Орды.