Семён Афанасьев - Не та профессия 1

Внезапно раздаётся грохот, очень похожий на выстрел из оружия «барсов Султана». Один из десятка падает, как подкошенный.

Буквально через секунду тот же грохот роняет на землю ещё одного человека.

Неужели люди султана?! Да нет, мелко для них… из-за каких-то овец…

Пока оставшиеся на ногах размышляют, третий выстрел сбивает с края плато вниз третьего человека.

Оставшиеся семеро бегут к пасущимся неподалёку коням и, как есть, вскакивая на тех без сёдел, пытаются направиться к спуску с плато.

Вдруг, откуда-то из-за ближайших к повороту камней, слетает до десятка арканов, захлёстывая пятерых человек и сдёргивая их с коней.

Оставшихся двоих ещё до поворота сбивает на землю последняя пара выстрелов.

_________

В своих забегах по горам от трех сотен мало уступающих мне ребят (а особенно – от их собак), я не только чуть проредил их количество. Я ещё и разжился кое-каким их снаряжением. В частности, кстати пришлась местная винтовка с десятком выстрелов, снятая мной с одного из трупов.

Можно было бы взять второй десяток зарядов со второго, но я ещё с колледжа был предупреждён: местные маги чувствуют боезапас, если тот выше определённого количества. А единственным моим шансом было как можно дольше оставаться незамеченным.

Спасибо местным конструкторам, или кто тут в их роли: по эргономичности и рациональности, этот образец оружия мало уступит даже современным мне там образцам: разбираясь на десяток с небольшим компонентов, она компактно укладывается хоть и в узел, с которым я путешествовал всё это время.

На дополнительные десять зарядов, в итоге, я покушаться не стал: сильно в моей жизни они ничего не меняли, а вот осложнить моё и без того не самое приятное положение могли вполне. Мало ли какая там чувствительность у стихийных магов Султаната.

Винтовка пригодилась уже сейчас против десятка пуштунов, угнавших наше стадо: половину из десятка вообще удалось перестрелять на расстоянии: несмотря на убогий прицел, дальность прямого выстрела у этой штуки весьма впечатляет даже меня.

– … но ведь и вы тоже часто поступаете именно так! – горячится наш гость, откликающийся на имя Bacha. Лично у меня вызывающее смесь идиосинкразии с истерическим смехом (хотя на самом деле, у них какой-то монарх был именно с таким именем).

– Для нас такие поступки – очень серьёзное исключение и следствие каких-то особых редких событий! – Не меньше нашего гостя горячится Алтынай, укрывая вместе с ним письменами очищенный участок земли возле шатра. – А у вас они просто часть образа жизни… Часть вашей Системы, как говорит мой брат. Знаете, Бача-ақа, у нас в степи Ислам прижился не сразу, и не быстро. – Всё ещё размышляет вслух Алтынай, хотя лично мне её будущее решение уже пару дней как очевидно. – И нельзя сказать, что путь Ислама у нас был безоблачен, скорее наоборот. По большому счёту, и сейчас нам есть куда расти в этом вопросе. А принятие норм, напрямую противоречащих… Я не считаю это решение правильным. Даже если начать с меня. Я – последняя оставшаяся в живых в нашей семье. По вашим правилам, я и наследовать за отцом бы не могла, так?

Сам Бача уже который день гостит у нас, внимательно присматривается, и уже обо многом в курсе. Впрочем, мы и секретов особых от него не держим.

– Женщины не наследуют. Следовало бы призвать кого-то из родственников вашего отца, да хранит его душу Аллах и приветствует. – Осторожно отвечает Бача, тоже напряжённо размышляя.

Вообще, как по мне, мужик изначально занялся бесполезным: агитировать Степь примкнуть к Джирге – это всё равно что разом решить конфликт менталитетов. Скажем, на этой же самой территории, с этими же самыми (с известным допуском) этносами, то же самое не удалось даже в другом, гораздо более просвещённом мире. В гораздо более развитый век, стоило лишь чуть тряхнуть древо Государства. Этнические конфликты перемежались с религиозными, и лично я помню вспоротые пришедшими талибами животы у целых селений азара-хазарейцев, причём в окрестностях Кабула, в первой половине девяностых.

Так же, как и собранные на окраине кишлака со всех домов телевизоры, которые пришедшие бородачи расстреляли из пулемётов, взывая к религиозной сознательности масс. И оперируя недоступными мне категориями, оправдывающими уничтожение «этих порождений шайтана» (то есть телевизоров), размягчающих дух правоверных, я тогда не понял правда, каким образом.

А в это время с Земли в космос уже вовсю летали многоразовые космические корабли.

– Ну и зачем это лично мне? – улыбается Алтынай. – Не говоря о кровной мести, о вашем понимании достоинства и чести, и многом другом. При этом, учтите: из всех наших, я наиболее открыта к возможным переменам, и любопытна как в силу возраста, так и в силу пола. Поймите правильно: туркан не исключают ни дружбы, ни совместной поддержки с пашто. Но вход в Джиргу – это как минимум ещё и проблема языка. Говорить на пашто мы не будем.

– В этом случае, не о чем говорить. – Влезаю я, поскольку в их беседах участвую не менее их самих, в роли консультанта Алтынай. – Язык раз, браки только со своими, два: как минимум, по поводу этих двух пунктов Джирга пашто непримирима всегда и будет непримирима всегда.

– С этим утверждением трудно не согласиться, – задумчиво кивает Бача. – Хотелось бы верить в какие-то взаимные уступки, но тут ты скорее всего прав, Атарбай. А ведь и у нас не так мало родов, которым сама идея ввода туркан в Джиргу будет, словно укус слепня коню во время гона. Видимо, противоречия традиций действительно слишком глубоки. Жаль…

Алтынай смеётся, я скупо улыбаюсь, ожидая продолжения.

– Видимо, стоит признать, что мы очень погорячились. Попытавшись соединить несовместимое, – не разочаровывает меня Бача. – Но тогда, под впечатлениями свежего общения, эта идея казалась более осуществимой…

– Наше неучастие в вашей Джирге никак не отменяет возможностей ashar, нашего с вами сотрудничества, – качает головой Алтынай. – И любой совместной работы. У нас, кстати, тоже есть точно такое же слово. Если у нас с вами, кроме общих слов в языках, есть ещё и общие цели, то мы вполне можем идти к этим целям в одном караване. Надо просто согласовать «совместное движение коней и верблюдов»…

Сам Бача оказался кем-то типа старейшины в своём народе, ещё и выполняющим частично обязанности казначея. Заселяясь по соседству с нами для общения на темы возможного объединения, он небрежно сгрузил на кошму несколько сумок. Пару раз в день, к нему приходят его соплеменники (соблюдая, впрочем, все положенные правила внутри лагеря Орды), у одних он берёт деньги, которые потом бросает в один из мешков. Другим он наоборот выдаёт деньги, уже из другого мешка. В общем, судя по ещё кое-каким деталям, человек на местном уровне явно непрост.